Название: Странный сон. - 2 часть(окончание)
Автор: Manika~
Пейринг: Одагири Рю / Ябуки Хаято, АКаме в снах, вскользь Рё и Окура.
Рейтинг: PG-13
Жанр: романтика.
Ворнинг: никакого, ничего тяжелого в отношениях.
Примечания (От себя): Характеры почти полностью вымышленные, вообще-то мне самой сложно представлять Каме именно таким, каким он описывается, просто так получилось.
читать дальше
«Рю. С их ребенком на руках» Хаято представлял себе это и глупо улыбался, не видя ничего и никого вокруг себя, привычно полулежа на скрещенных на парте руках.
- Вау, Ябуки ну и лицо, о чем думаешь? – пошлая ухмылка сопроводила фразу.
- О детях, - задумчиво отозвался Хаято, все еще пребывая в мире белых коридоров.
- Э?! И с кем дети? Как ее зовут? - в этот раз изумленный вскрик вырвал Ябуки из фантазий.
Парень вздрогнул, невольно оборачиваясь к Рю. Тот смотрел внимательно и молча, от шока забыв, что иногда надо дышать.
- О! – возвестил надоеда, - Одагири ее тоже знает! Эй, парни, почему вы вдвоем где-то находите себе девчонок и совсем не желаете помогать в этом друзьям?
Рю сжал губы и отвернулся.
- Не понимаю, о чем ты, - процедил он.
Ябуки расстроился. Вот ведь, влез со своей девчонкой! Прозвенел звонок, делая невозможным утащить Рю на крышу и попытаться все объяснить.
Янкуми снова завела разговор о математике, слава Богу, никто не успел вляпаться ни в какие неприятности, Хаято с Рю следили за этим, и ей не нужно было опять решать классные проблемы.
За весь урок Одагири ни разу не глянул на Хаято, и того это волновало и задевало гораздо сильнее, чем какие-то… задачи. По окончании урока, едва Янкуми оставила их в покое, Хаято перехватил Рю.
- Послушай…
Одагири ухмыльнулся, поворачиваясь к Ябуки.
- Это та, в розовом костюмчике? Или все-таки другая, с хвостиками?
- Придурок, я тебе еще тогда сказал кто!
Хаято замер, кляня себя за вырвавшиеся слова, почти признание. Это ведь не Каме. Не тот Каме, которого он видит во сне. Это не тот человек, который… Хаято пошел пятнами, который просил подумать о детях.
Улыбка сошла с губ Рю, когда он вспомнил тот вечер, а еще Каме и Джина. И выглядел он, наверно, не менее шокировано и испуганно, чем сейчас Ябуки.
- Дурак, - коротко отрезал он, почти бегом вылетая из кабинета.
Крепко зажмурившись, Хаято глубоко выдохнул… «Повеситься» - отчаянно решил он, в то же время, понимая, что этим делу не поможешь.
Все дни и вечера Одагири избегал Хаято, на столько можно избегать человека, стараясь не привлекать к этому внимания остальных.
Все ночи Хаято проводил в обществе Каме, почти привыкнув к тому другому миру, очень много узнав о нем, не вызывая снова опасения и страха Каме перед проведенной над Джином несвоевременной модуляцией. Каме больше не заводил разговоры о детях, чему Хаято был несказанно рад. Он пообвыкся с тем, что касания не обязательно должны иметь отклик. Что «заигрывания» Каме пока не несут в себе ничего серьезного и долгого – это просто проявление его привязанности к Джину. Хаято даже, наверно, привык откликаться на чужое имя. Он втянулся в ту странную учебу, но сейчас пошли практические занятия и тренировки. Почти все они проходили на учебном полигоне, там не надо было много думать, а в компьютерные стрелялки Ябуки раньше играл, только сейчас они были более реалистичные. Ему хватило один раз быть убитым, чтоб в дальнейшем делать все возможное и невозможное и оградить себя и Каме от подобной раздирающей электрической боли.
Единственной проблемой стали его отношения с Одагири. Ябуки чувствовал, что Рю отдаляется от него все сильнее, и никак не мог придумать ничего, чтоб снова вернуть их отношения к тому, что было до его дурацких слов и снов.
Напрактиковавшись на полигоне, Ябуки выследил Рю по дороге домой, когда стало просто невозможно жить, не обмолвившись с ним хоть словом.
- Привет, - Хаято мрачно и решительно загородил Одагири дорогу.
- Виделись, - ответил Рю в сторону, кусая губы.
- Послушай, … Рю, ну, идиотская шутка была, прости, - на одном выдохе сообщил Ябуки, понимая, что если попытается сначала как-то объяснить ситуацию, только собьется и не сможет сказать эту ложь. – Ты ведь… не принял мои слова всерьез, да?
Одагири молча посмотрел на него из-под челки.
- Шутка? – наконец произнес он.
Хаято растерялся. Ему почудилось, что Рю не понравились его слова? Он коряво и выжидающе ухмыльнулся, не подтверждая и не отказываясь.
- Снова шутишь, Хаято? А ведь меня задела твоя шутка.
Ябуки пропустил один вдох, один удар сердца, уставившись на Рю. Тот облизнул пересохшие губы и посмотрел в сторону.
«Каме? Что мог и ОТКУДА знать Одагири о Каме? Я ведь сейчас не сплю? Не сплю, да? Нет, не сплю, - попытался взять себя в руки Хаято. – Я в школьной форме, Рю тоже. Мы не на полигоне и не в белых коридорах. Он называет меня Хаято. Значит, это не Каме. Хорошо. Только вот что дальше?» Ябуки сжал губы.
- Прости, мне… мне дурацкие сны снятся. Ну, то есть, не дурацкие, там ничего особенного просто…, - Хаято отчаянно выдохнул и взъерошил волосы. – Иногда я не соображаю, где я нахожусь!
- И где бы ты хотел быть?
- Там, - вырвалось у Ябуки.
- Понятно, - буркнул Одагири все так же в сторону, а потом резко повернулся и склонил голову. – От меня-то ты что хочешь?
- Чтоб все было как раньше! До сна, до караоке, до моих слов. Как раньше!
- А ничего «как раньше» не будет, Хаято, - Одагири спокойно и почти с безразличием смотрел на Ябуки. – Ничего не будет, - четко и отрывисто произнес он.
- Почему, Рю? – так вот, что чувствовал тогда Каме, как же… больно.
- А может быть, я не хочу… «как раньше», - Одагири медленно и в упор посмотрел на Хаято.
- Рю?
Тот сделал к Ябуки шаг, все так же не сводя глаз.
- Не хочу, - повторил он, чуть склоняя голову и прищуриваясь. – Что если меня вполне устраивает, когда твоя «шутка» здесь еще ею не была?
Хаято пытался улыбнуться, слишком шокированный словами друга.
- Я так понимаю, что твое «там» тебе вполне заменяет твое «здесь». Так вот я не собираюсь оставаться в стороне «здесь» от твоего «там». Или я везде. Или меня везде не будет.
- Рю, но там…, - господи, как можно признаться лучшему другу, что «там» они почти любовники?! Рю просто не понимает!
- Мне без разницы, кто у тебя «там». Ты будешь или здесь, или без меня, - все так же категорично стоял на своем Одагири.
- Но «там» у меня ты! – Хаято отпрянул. – Там ты, – он посмотрел в землю, тяжело дыша.
- И чем «я у тебя там» отличается от «я у тебя здесь»? – Одагири смотрел на макушку и кусал губы. У них ведь не могут быть одинаковые сны, да? Наука опровергает подобное. «Он лично прибьет меня, если я попытаюсь». Ябуки знает это так же точно, как Рю обязательно врежет ему. И не потому, что ему не понравится, а потому, что так надо, так принято в этом мире.
- Не думаю, что ты действительно хочешь это знать.
- Действительно хочу… Мы там любовники? – на пробу спросил Рю, не дождавшись ответа.
- Нет… почти.
- Почти любовники или почти НЕ любовники?
- Почти… любовники, - едва слышно выдавил Ябуки, не представляя, куда можно провалиться от таких слов.
- И тебя это устраивает? – наука… ошибается? Джин…. Тогда, на свидании с ним был настоящий Ябуки?!
- Э? – Хаято вскинул голову, на насмешку в голосе, разве Одагири не должен злиться? Но Рю усмехался.
- Тебя устраивает, что мы там любовники, раз ты хочешь остаться там?
Хаято молчал, и Одагири продолжил допрос.
- То есть ты хотел бы, чтоб и здесь я стал твоим… почти любовником? Этим вызваны твои неуместные шутки? Но если «там» мы почти любовники, как ты собирался вернуться «здесь» на уровень «друзья», если сам признаешься, что не соображаешь иногда, где находишься? Как бы мы общались, Хаято? Ты каждый раз представлял бы меня… под собой или… ну, как-то так?
- Прекрати, пожалуйста! – вспылил Ябуки. – У нас не было секса, если ты о нем! У нас просто… хорошие отношения. И когда я возвращаюсь сюда, а ты мне слова не говоришь, мне тяжело перестроиться. Я ведь действительно считал, что если скажу тебе, что те мои слова были только шуткой, ты простишь, и мы снова будем общаться и проводить вместе время, как раньше!
- Значит, твои слова не были шуткой? Ты опять соврал? – Одагири склонил голову.
- Послушай, ну чего ты от меня хочешь?! – не выдержал Ябуки. – Ты злишься на слова и не разговариваешь со мной! Я говорю, что слова были шуткой, а тебя опять не устраивает! Что мне сделать, чтоб мы снова общались?!
Одагири склонился к лицу Хаято. Совсем близко, как уже было на полигоне.
- Реши, какой я тебе нужен здесь. Определись, кем «здесь» ты меня хочешь видеть, но окончательно, Ябуки. Один раз и уже навсегда.
И прежде, чем Хаято качнулся к Рю, собираясь поцеловать, тот отклонился, похоже, даже не заметив этого движения.
- Мы будем общаться, Ябуки, но я жду твоего ответа, - вновь безразлично произнес Одагири, будто его вообще не волновало, каким он будет. – Джане, - взмахнув рукой, он завернул за угол к воротам своего дома.
Хаято смотрел ему вслед. «Реши… окончательно…. Хорошо тебе говорить! А тебя опять не устроит мое решение! Я ведь тоже не сошел с ума и понимаю, что здесь мы любовниками быть не сможем никогда, что бы я ни решил, и как бы мне того не хотелось! Черт, Каме, как же все запуталось! Каме? – Хаято протер лицо ладонью, пытаясь стереть воспоминания и последнее обращение. – Я совсем запутался в этих мирах. Хоть бы ты не был так похож на Рю, если уж им не являешься!»
Одагири зашел в калитку, аккуратно притворил ее и почти без сил прижался спиной к кирпичному столбику забора, невидящими глазами уставившись на свой дом. «Ябуки? Ты? Ты и есть «Джин»? То есть, ты… мы целовались на самом деле? Ты тоже знаешь это?» Дыша через раз сквозь изморозь по телу, Рю пытался свыкнуться с этим фактом. Снова и снова парень прогонял через сознание все, что знал, помнил и слышал, связанное с миром войны, Каме и Джином, Ябуки. Если вдруг все прервется? Если вдруг один из них перестанет бывать в том мире? Если останется только этот? Одагири сможет забыть о нем. Не захочет, но сможет. А Ябуки? Если уже сейчас он иногда забывается, где находится. «О детях…» Этот ненормальный всерьез думает о словах Каме про их общих детей. И если бы было возможно, он остался бы там. «И зачем я только сказал ему решать? Тоже забываюсь, где нахожусь? Тоже хочу быть там? Хочу» Одагири не имел привычки врать себе. И он слишком хорошо понимал, что действительно хотел бы остаться в том мире войны просто потому, что там был Джин – парень, так похожий внешне на Ябуки, но относящийся к нему, как к своему спутнику на оставшуюся жизнь. Не то, что с Хаято их дороги разойдутся сразу после школы, и они ни разу не увидятся, просто там ему действительно больше нравится. Нравится раскованность (или распущенность?) Джина, нравятся его руки и губы. … Вот только Джина ли? Сейчас он совсем в этом не уверен.
- К черту! – раздался возмущенный и отчаянный окрик на улице.
Одагири вздрогнул и напрягся. Уж не узнать голоса Ябуки он не мог. Тот решительно протопал к калитке и нажал на кнопку домофона.
- Здравствуйте, вам кого? – ответил вежливый голос прислуги.
- Рю позовите.
- Прошу прощения, молодой хозяин еще не вернулся со школы.
- Как это? – опешил Хаято.
- Прошу прощения, - вновь отозвалась девушка и отключила связь.
- РЮ-Ю! – закричал Ябуки, упрямо и решительно заглядывая через решетку поверх калитки.
- Не ори, придурок, - тихо ответил Одагири, открыл дверь, вышел на улицу и хмуро посмотрел на друга из-под челки.
Хаято подготовился к разговору, мир белых коридоров научил его продумывать ответы, прежде, чем их произносить. И он был настроен сказать Одагири о том, что к черту сны, Рю его лучший друг и Ябуки хочет сохранить эту дружбу. Он был готов пообещать не путать его с Каме, не смотреть на него, как на Каме, и не относиться к нему, как к девушке (СВОЕЙ девушке!).
И он совсем не ожидал, что все эти слова застрянут у него в горле, едва он увидит Одагири, услышит его голос, посмотрит в знакомые глаза сквозь привычные пряди волос. И когда Рю успел отрастить челку? Он совсем не заметил. Не заметил, как на самом деле Одагири похож на Каме. Не осознавал, что никогда не сможет отделить его от Каме, даже если он никогда в жизни больше не вернется в те белые коридоры. Не сможет забыть тот поцелуй и попытается получить его от настоящего Рю в настоящем мире, даже если потом будет избит лучшим другом.
- Ну, чего? – Рю прервал их затянувшееся молчание. По глазам Ябуки он уже все понял. Но, может, тот все-таки одумается?
- Давай продержимся еще немного, - отчаянно выдохнул Хаято, не думая о словах. – До выпуска.
Одагири прикрыл глаза и медленно открыл.
- А дальше?
- А дальше я найду работу, уйду из дома, и мы будем жить вместе, - закончил Ябуки планы на их жизни, решительно глядя на друга.
- Мы два парня, Хаято.
- И что? – упрямо прищурился тот. – Ты будешь учиться, я буду работать. Почему два парня не могут вместе снимать одну квартиру?
- В качестве кого? В качестве кого мы будем снимать одну квартиру, Ябуки?
- Для людей в качестве друзей, знающих другу друга всю среднюю и старшую школу.
- А для тебя? Для меня?
- Я хочу быть с тобой, - Хаято опустил голову, разглядывая трещинки на асфальте. – И… могу я попросить не отдавать свое сердце никому другому?
- Мое сердце никому другому и так не принадлежит.
- Я знаю, что ты меня не любишь, но… ты все же думал, что не возражаешь, на мои слова, так может… ты сможешь ко мне привыкнуть?
- Ябуки, я знаю тебя, как облупленного, - напомнил ему Одагири.
- Ты знаешь меня … как друга. А я прошу другого. И такого ты меня совсем не знаешь.
Как ни пытался Одагири мыслить трезво и рассудительно, как ни старался уговорить себя, каким скандалом закончатся их отношения, но не смог отмахнуться от теплоты представленной картины, от счастья, озаряющего его лицо и сердце, от улыбки, которая рвалась на губы, как бы сильно он их не кусал.
- Ты прав, Джин. Таким я Ябуки еще не видел.
- Каме? – с потрясением выдохнул Хаято, вытаращиваясь на Рю.
Одагири засмеялся. Он и сам не был уверен от нервов или от радости, что все прояснилось.
- Так значит, я тебя убью, если ты предложишь мне пойти на свидание? – насмешливо уточнил Рю.
- А ты… хочешь, чтоб я тебя поцеловал? – довольно прищурился Хаято.
- Не здесь и не сейчас, Ябуки, - предупредил Одагири склоняющегося к нему парня.
- Тогда поехали на побережье. И в этот раз у нас будет настоящее свидание, - решительно загорелся идеей Хаято.
- А кто-то обещал, не делать этого, - коварно протянул Рю, чуть прикусывая губу и широко улыбаясь.
- Я обещал тебе не ходить на свидания с другими, - Ябуки пристально смотрел Рю в глаза. – И я собираюсь выполнять это обещание.
- Тогда в выходные, - согласился Одагири. – На побережье. С ночевкой и пикником. Совсем, как в том военном мире.
- М! – сияя, Хаято решительно кивнул. – И ты все-таки подумай на счет жить вместе после школы.
- Почему ты сам не хочешь учиться дальше?
- Да брось, Рю! Мы оба знаем, какой из меня ученик. Это будут в пустую потраченные деньги. А тебе сам Бог велел учиться.
- В том мире ты лучший.
- Там лучший Джин, а мне просто повезло не испортить ему оценки.
- Ладно, я знаю, что ты жутко упрямый. До завтра?
- Приятных снов, Каме-Рю, - игриво отозвался Ябуки.
- Удачно позаниматься, Джин-Хаято, - улыбнулся в ответ Одагири.
Узкие ослепительно белые коридоры почему-то сейчас наводили жуткое впечатление. Конечно, ежедневно бегая по ним на лекции, после них в лаборатории, потом на тренировки и, на конец, вечером в отведенную комнату на жилом этаже для сна и домашних занятий, особенно не обращаешь внимания на то, где ходишь, лишь бы было удобно и светло. А коридоры, надо отдать должное, всегда хорошо и достаточно освещены без каких-то изъянов в полу. Этого достаточно, чтоб вообще не обращать на них внимание. Но сейчас, когда за спиной 6 человек твоих сокурсников. Когда уже минут 10ть ждешь вместе с ними, когда дадут доступ в святая святых, в лабораторию, исследующую неизлечимые болезни и хранящую вирусы, которые могут уничтожить все живое в считанные секунды. Когда тебя и твою пару выбрали лучшими для допуска, и потом, после модуляции, есть шанс быть направленными сюда на стажировку и последующую работу, а не на военную миссию на поверхности…
Все это было хорошо, все это придавало значимости в глазах педагогов, сокурсников и самого себя. Но почему же так давят и слепят стены? И это не покидающее тревожное ощущение? Не ощущение. Скорее предчувствие. Да нет же глупости. Каме полуобернулся к остальным. Кто-то волновался, кто-то нет, но ни у кого не было тревоги на лице. Это просто волнение. Вот и все. Просто очень переволновался. И где же Джин? Сколько можно опаздывать?
Наконец, на открытом в нише стены пульте загорелась белая лампочка, и перед ним к потолку выросло силовое поле лифта. Белая матовая платформа спустилась сверху, проем силовой оболочки открылся. Парень шагнул внутрь и потом в овальную автоматическую дверь находящейся там стеклянной капсулы. Капсула закрылась, и начался медленный подъем в лабораторию. Снова неизвестно откуда накатилась тревога. Почему поднимаемся так медленно? Потому, что лифт не пустой. Сам спрашивал, и сам отвечал на свои вопросы Каме. Тут же вспомнились слова научного руководителя: «Капсула защитит от всяких неожиданностей. Пока вы не работаете и почти ничего не знаете о лаборатории, мы не можем рисковать вашими жизнями. Если вдруг что-то произойдет в лаборатории, вы не пострадаете в капсуле, она непроницаема. Поэтому не пытайтесь ее открыть, капсула провезет вас по периметру доступного помещения лаборатории. Смотрите, слушайте, запоминайте, отвечайте, если вас о чем-нибудь спросят».
Однако почему-то именно капсула вызывала в нем такую тревогу. Что-то было с этим не так. Лифт достиг закрытого этажа, матовая дверь отошла в сторону, и капсула медленно поплыла между столами. Парень жадно ловил глазами обстановку и любые движения. Ему показалось, или на самом деле, когда люди невзначай посматривали на него, в их глазах читалось жалость и сочувствие? Им не нравится эта работа? Это они хотели сказать? Но каждому студенту известно, что уж лучше всю жизнь провести, работая здесь, чем умирать на поверхности в постоянных войнах! Опять какая-то нелепость.
Капсула овально объехала небольшое помещение и остановилась у одного из столов. Только когда она чуть звякнула, качнувшись к металлической перегородке стола, Каме заметил, как сильно у него дрожат руки. И вообще, его состояние сейчас напоминало нервное перенапряжение.
- Ваше имя? – вежливо улыбаясь, поинтересовалась молодая женщина за столом.
Он ответил, зачарованно как в замедленной съемке наблюдая как женщина записывает его в блокнот на против зазвучавшего в капсуле наименования одной из самых сильных неизлечимых болезней. Теперь его сознание как бы раздвоилось. Одна часть слушала лекцию о признаках и результатах болезни, вторая продолжала общаться с женщиной.
- Вы чем-то когда-нибудь болели?
- Нет.
- Ваш возраст?
- 22.
- Благодарю.
Женщина подняла голову и, заметив, что парень неотрывно смотрит на блокнот, отвернула его в сторону, с тревогой бросив взгляд на уплывающую в сторону лифта капсулу. Каме ощущал себя как в трансе. Что-то не так. Теперь-то уж точно что-то не так. Но может ничего страшного? Его имя записали напротив этой болезни потому, что ей о ней рассказывают. Скорее всего, каждому из них расскажут о различных болезнях, и они на занятии перескажут, что слышали остальным. Вот и все. Так просто.
Но часть его сознания каким-то образом, все еще оставалась с женщиной, и едва закрылись двери лифта, как он услышал.
- Мне кажется, бедный парень догадался. Я говорила, не надо было брать цвет нашей будущей науки для экспериментов.
- Они ни о чем не догадаются, пока не будет слишком поздно. Ты же знаешь.
- И все-таки этого я оставила бы живым. Его склад ума похож на ум профессора.
- Не забывай, что он его сын.
- Отдать собственного сына на эксперименты?!
- Не нам судить. Он не знает пока об этом. Список утверждался руководством.
- Но они лучшие.
- У них нет семей.
- И мне нравится его пара. Они принесли бы больше пользы живыми.
Движение прекратилось, и чуть помедлив, в капсуле открылась овальная дверь, а потом и лифтовой проем. Каме вышел в противоположную от остальных сторону коридора. Разговор четко запечатлелся в его мозгу, но тот отказывался его переваривать. У него нет родителей, они погибли в войне. Ну, конечно они говорили не о нем. Живыми? Эксперименты? В каких экспериментах они могут участвовать, если герметично запакованы в капсуле? Герметично… В капсуле… Против воли парень чуть слышно вскрикнул и сжал кулаки. Вот какие эксперименты! Вот какой болезнью его наградили! Его имя напротив названия означает не лекцию, а то, чем он заражен. Пока он поднимался в капсуле наверх, осматривал помещение, разговаривал, внутрь была запущена инфекция. Для него одна. Для каждого из них отдельная. Вот почему надо чтоб они все были сиротами. А они все сироты и есть. О них никто не станет заботиться и волноваться. И при этом важно, чтоб организм не был защищен ни от какой другой болезни, пусть и излечимой, чтоб не было антител в крови. А ведь из всех, эти восемь, с ним в том числе, никогда и ничем не болели. Все очень просто. Вот откуда предчувствие. Вот что все это означает. Но теперь ничего не изменишь. Нельзя даже предупредить остальных, между ними силовое поле лифтовой камеры. Джин! Каме лихорадочно вглядывался через силовое поле в сокурсников, пытаясь разыскать среди них Джина. Только бы его не успели заразить! Что угодно, но он предупредит, Джин поймет! Должен понять даже так через энергетические разводы!
Сквозь мерцание Каме увидел спускающийся лифт со следующей жертвой. Он знал этого парня… И это был Джин. Ну, что ему стоило опоздать еще на немного, совсем чуть-чуть еще! Едва он вышел, Каме понял – он догадывается. Возможно, надо только немного подтолкнуть его мысли. А они всегда мыслили одинаково.
- Как экскурсия? – с наигранной живостью поинтересовался он, хотя его все еще трясло от шока.
- Интересно, - небрежно отозвался Джин, пытаясь выдавить из себя ободряющую улыбку.
«Происходит трагедия», - четко губами беззвучно произнес Каме, сдвигаясь в сторону, чтоб сквозь силовое поле не было заметно его слов.
«Да. Я почти догадываюсь», так же ответил ему Джин.
«Нас заразили».
- Тебе о какой болезни рассказывали? Мне о…, - Каме изо всех сил старался, чтоб его голос звучал веселым, а не шоковым, надеясь, что именно так воспримет его остальная часть группы.
Побелевшее лицо подтвердило предположение Каме. Джин понял, что ему хотели сказать, и теперь медленно приходил в себя, благо болтовня ни о чем конкретном Каме давала ему время не отвечать сразу.
- Я думаю, - иронично скривившись, заканчивал парень, - что мы будем в классе рассказывать о той болезни, о которой услышали. Как ты думаешь?
- Я уверен, - на его немой вопрос ответил парень, он полностью согласен, их заразили. – Кстати у меня…
Джин назвал свою болезнь. Каме вспомнил, это вторая по силе болезнь из списка лаборантки. Удивительно, что пока у них это никак особенно не проявилось. Впрочем, обе болезни имеют пару дней инкубации, при условии, конечно, того объема инфекции, которым их наградили. Следующим шло бешенство с какими-то мелкими пометками. И его проявление не заставило себя долго ждать.
«За нами будут следить, уйдем сразу же. Я знаю одно место», губами показал Джин.
Лифтовая коробка со следующим студентом стала медленно спускаться. Изнутри раздавался непонятный шум. На уровне груди раздался треск, лифт замер, неестественно зависая без силового поля, и к их ногам из внезапно проломленной стенки лифта высыпались осколки и половинки капсулы. В образовавшийся пролом они увидели, как парень из параллельной группы с диким криком бросился на противоположную стенку и упал на пол перед оставшимися студентами. У них началась паника. Кто-то пытался ему помочь. Но почти сразу, крича, вскакивал. Чуть уловимое в наступившем шуме шипение говорило о том, что вирус продолжает поступать туда, где была капсула. Как зачарованные парни с противоположного от лифта конца коридора наблюдали за своими сокурсниками.
- Бешенство, - шепотом сказал Каме, не боясь, что на той стороне его услышат. Кажется, о них вообще забыли. – Бешенство с какими-то значками.
- Идем, - Джин взял его за руку и потянул от паники, охватившей коридор.
- Но…
- Мы им ничем не поможем. Поздно. Ты же знаешь. Для нас тем более.
- Да. Да, конечно.
С большим трудом Каме оторвался от жуткого зрелища и побежал вслед за парнем. Они достигли рабочей лестницы в конце помещения и стали быстро подниматься. Уже на 13м этаже они услышали вой сирены.
- Спохватились, - фыркнул Джин, не останавливаясь.
Через 10 секунд заблокировали двери. А они продолжали подниматься. Каме не задавал вопросов. Джин знает куда вести, он сказал. Когда они будут на месте, Каме спросит, а пока надо придержать дыхание, это только 9й этаж. Неизвестно сколько осталось.
1й этаж. Еще пролет подсобных помещений и поверхность земли. Куда же они?
Распахнув дверь заброшенного подвала, Джин потянул его по коридору мимо густо закрывающих стены от пола до потолка труб, снабжающих исследовательский институт коммуникацией. В глубине Каме с удивлением увидел раздвижные массивные деревянные двери, куда они и направлялись.
Внутри они остановились, и Джин выпустил его руку.
- Теперь это наш дом, - предложил парень, - Они не спрашивали согласия проводить исследования. Я считаю, будет справедливым, если они не получат от нас результатов.
Каме, молча, подошел к дверям, с лязгом плотно захлопнул их и повесил замок, а потом, обернувшись, исподлобья посмотрел на Джина.
- Сомневаюсь, что теперь там остался хоть кто-то разумный, кто вообще вспомнит о нашем существовании.
К его удивлению, он был поражен вдруг увиденной красоте. Садящееся солнце чуть заметно пробивалось в пыльные маленькие оконца под потолком. С одной из труб капала вода, уже образовав небольшую лужу в углублении, самой же и выбитом. За спиной Джина расстилалось заброшенное помещение, пыльный воздух которого пронизывали солнечные пучки. Особенный сладковатый, а не затхлый запах наполнял подвал, придавая ему почему-то не такой заброшенный вид. И посреди длинного неширокого помещения тот, с кем он закончит свои дни уже совсем скоро. Он красив, сразу перехватывает дыхание. У него широкие плечи. По занятиям борьбой ему прекрасно известна сила Джина. Но что значат эти знания по сравнению с тем, что теперь его сила кажется не грубой, а защищающей? Он его друг. И теперь не будет никакой модуляции. Теперь не будет ничего, о чем он мечтал, что представлял. Ничего, что хотел бы сделать с Джином, что хотел бы, чтоб Джин сделал с ним. Господи, они умирают, вот прямо сейчас, каждую секунду своей оставшейся жизни, а он думает невесть о чем!
Подойдя, он уткнулся лбом в плечо Джина, а тот обнял его. Когда Каме закрыл двери и обернулся, Джину в какой-то миг показалось, что его подменили. Что это совсем не тот его добрый и слишком умный спутник, с которым он был определен в пару после модуляции. Джин не замечал, как отросли волосы Каме, теперь напоминающие совсем женскую прическу, и сейчас, наверно от бега, они растрепались и лежат на плечах. У него сверкают глаза в полумраке подвала. Он стройный до хрупкости, но сильный и выносливый. Не задумываясь, Джин позвал его с собой сюда. И дело было не в грядущей… уже не случащейся модуляции. Ведь Каме всегда был его другом, напарником, сокурсником. Он пытался до модуляции стать для Джина девушкой, не теряя своей индивидуальности, самым первым и, наверно, очень долго оставаясь единственным, кто легко принял подобное распределение. И сейчас он кажется таким беззащитным. Таким удивительно нежным. И последние дни Джину суждено провести с ним наедине. Но любым проявлением своей внезапно вспыхнувшей страсти он может мгновенно оттолкнуть Каме. А ему не хотелось бы омрачать его жизнь. Почему судьбе было суждено сделать так, что Каме умрет на его руках? У него болезнь сильнее его собственной, и проявление, заразившее институт, тому подтверждение.
- Я боюсь, – прошептал Каме.
- Ты не один. Не знаю, сколько нам осталось, но я не брошу тебя, если конечно, не умру раньше.
- Не говори так.
- Мы должны быть готовы ко всему.
- Я думаю, у нас есть несколько дней инкубации.
- В таком случае, нам повезло.
За окнами стояла ночь. На импровизированном ложе из собранных тряпок и закрытых пестрым самодельным одеялом лежали двое. Голова Каме покоилась на плече Джина, он обнимал Каме, заложив вторую руку за голову.
- Мне кажется вот он выход, - шепотом, хотя кругом не было ни души на многие метры во все стороны, задумчиво произнес Каме.
- Выход? – удивленно переспросил Джин, думая о том, что Каме слишком близко от него, не надо было неделю назад соглашаться, чтоб они спали рядом, но теперь ничего не поделаешь.
Каме приподнялся на локте.
- Тебя не удивляет, почему мы не заразились бешенством?
- Может достаточно того, что мы уже были заражены чем-то еще? – язвительно переспросил Джин, но потом мысленно одернул себя. Каме же не виноват, что Джина, не взирая ни на что, неудержимо тянет к нему. Однако тот даже не заметил его тона, так был погружен в собственные мысли.
- Тогда почему до сих пор не проявился ни один из признаков ни моей, ни твоей болезни?
- Ты о чем-то пытаешься мне сказать. Я что-то улавливаю, но…
- Я сегодня снова провел исследование нашей крови.
- Да, и ответил, что без изменений.
- Именно. Понимаешь? Если бы только у меня были исходные вирусы, можно было бы сказать точнее. Пока это только догадка.
- Вирус уничтожил другой вирус?! – ошарашено переспросил Джин, садясь.
- Да… Мне так кажется… Я почти уверен в этом.
- Ты гений, - Джин схватил Каме за плечи, широко улыбаясь.
- Это только догадки, - смущенно покачал он головой. – Но, кажется, у нас в организме образовались антитела к обеим болезням. Потому ничего и не случилось, когда пять дней назад мы спускались вниз.
- Я… Ты не представляешь, что это открытие означает для нас!
- Мы будем жить. Мы сможем помочь людям.
- Ты будешь жить, - Джин медленно, чуть изменившись в лице, провел ладонью по щеке Каме, убирая растрепавшиеся волосы. – Они подарили… нам… жизнь. Целую жизнь вдвоем.
- Что ты делаешь? – он чуть испуганно пытался различить в темноте выражение глаз Джина и отказывался верить тому, что видел.
- Ты лучшее и единственное, что было в моей жизни, - шепотом продолжал Джин, медленно склоняясь к его лицу.
Каме в панике попытался отползти в сторону.
- Не делай этого.
- У меня больше нет сил и дальше сдерживать себя. Я люблю тебя. С той самой минуты, как ты закрыл дверь нашего дома, я постоянно борюсь сам с собой. И только сознание скорой смерти немного охлаждало меня. Неужели ты не видел этого? Как я сам был слеп все это время?!
- Нет… Это… Это только из-за моих догадок. Ты потерял голову. У тебя жар?
- Да. И это никак не связано с болезнью.
- Нет, - Каме раскрытыми ладонями уперся в его грудь и крепко зажмурился.
- Ты мне веришь? – тихо спросил Джин, почти касаясь его губ.
Он боялся ответить и открыть глаза. Он боялся сам своих догадок. Он боялся поверить в его голос.
- Я боюсь.
- Ты не один. Я никогда не брошу тебя.
- Не говори так.
- Нам очень повезло. И ты определил причину. Но, даже не смотря на это, ты был и останешься моим сокровищем.
Парень отрицательно затряс головой, и вдруг услышал оглушительный шум вокруг и музыку, чей-то локоть толкнул его. От неожиданности он широко распахнул глаза. Это был не мрак подвала, а освещенный зал, украшенный цветами. На нем было голубоватое бальное платье, подкрученные локоны падали на явно женскую, пусть и небольшую грудь, на губах липла помада. Он был девушкой, хотя точно знал, что без модуляции это невозможно, а в институте не осталось никого, кто мог бы ее провести. Играла быстрая музыка, и все танцевали. Каме испуганно оглянулся. Никто не обращал на него внимания, как если бы он только появился среди них. Мозг лихорадочно работал, добавляя его потрясению необходимые факты. Война окончилась 80ть лет назад. Он девчонкой родился и вырос в городке, построенном на месте, так и не открытого и не рассекреченного исследовательского института. Сегодня у него выпускной бал, он окончил школу. А то, что он видел только что, не более чем неуместное видение. И то, что думает о себе, как о парне, тоже не больше, чем проявление ее упрямого и целеустремленного характера.
Стараясь прийти в себя, Каме пробирался к выходу. Неожиданно он почувствовал чье-то присутствие, и резко обернулся. Через толпу на него смотрел Джин. И он все помнил, Каме видел это. Его глаза широко распахнулись.
«Выходи», четко произнесли губы Джина.
Каме понял и кивнул. Но он так боялся потеряться среди всех этих незнакомых людей. Он так боялся потерять Джина. Отвернуться и больше никогда не увидеть его снова.
Каме продолжал стоять и смотреть на него. Парень пробрался к нему и взял за руку.
- Ты… тоже это помнишь? – тихо чуть охрипшим голосом спросил он.
Каме мог только кивнуть, слишком потрясенный, чтоб произнести хоть слово.
- Идем.
И он снова, как очень много лет назад пошел за Джином, не сопротивляясь и не задавая никаких вопросов. Того, что его сильная и крепкая ладонь ласково сжимала его руку, было достаточно, чтоб безгранично верить ему.
Они спустились в полуподвал, где на некоторых закрытых дверях значилось «мастерские». Джин открыл одну из дверей без надписей, и они спустились еще на пролет вниз. Огонька зажигалки в его руке едва хватало, чтоб не упираться в стены, но за одним из поворотов на потолке тускло засветились лампочки. И за следующим Каме оторопело замер, увидев в глубине массивные двустворчатые двери. На железных скобах висел огромный ржавый замок. Склонив голову, Джин обернулся к Каме и улыбнулся, не произнося ни слова.
- Обратно? Там наши тела?
- Нет, - Джин качнул головой. – Там их нет. Просто, ты хотел пройти модуляцию, а мы не успели.
- Я ошибся? Тогда просто растянулось время инкубационного периода?
- Ты не помнишь?
- Только, - он опустил голову, - как ты хотел меня.
- Значит, самое интересное ты пропустил, - мечтательно улыбнулся Джин, пропуская пряди волос Каме сквозь пальцы, - он склонился к его лицу. – Мы жили долго и счастливо.
- И умерли в один день? – смущенный от самодовольной улыбки Джина, не смог сдержаться от колкости Каме.
Джин выпрямился и посмотрел в сторону.
- Почти, - без тени улыбки согласился он. – Ты захотел детей. Черт, Каме, если бы ты не настоял, мы не спустились бы вниз! – Джин взъерошил волосы, морщась от неприятных воспоминаний. – Я проверил оборудование и запустил модуляцию. И в это время по материку прошло землетрясение. Если бы мы оставались здесь, ничего не случилось бы. Видишь же, здесь все целое. А институт полностью разрушен.
- Ты погиб из-за меня, - несчастно прошептал Каме.
- Глупости. Я тоже… всего этого хотел.
- Теперь нам не нужна модуляция.
- Ты в паре с другим, - вымученной улыбкой отозвался Джин.
- Что? Не правда! – неверяще уставился на него Каме.
- Он выбрал тебя раньше в этот раз. И ты с ним счастлив.
- Не важно, - Каме упрямо и решительно покачал головой. – Я буду с тобой. Я всегда буду с тобой. Ведь я же помню!
- Ты четыре года не помнил. А я ждал, - невесело улыбнулся Джин.
- Ждал, чтоб сейчас отказаться?!
- Ждал, когда вернется твоя душа. Ждал, когда ты будешь, как и раньше, верить мне, примешь мою руку и пойдешь куда угодно, не спрашивая, доверяя.
- Я вернулся. Я верю. Я пойду за тобой куда угодно.
- Даже туда? Обратно?
- Даже туда, обратно.
Медленно как во сне Каме подошел к дверям и потянул за замок. Старый механизм почти не сопротивлялся. Каме обернулся к Джину и протянул ему руку, приглашая. Парень улыбнулся, сиянием глаз выдавая счастье.
Едва они зашли, как что-то неуловимо изменилось. Каме отпустил руку Джина и сделал несколько неуверенных шагов назад, а потом замер у двери, любуясь своим спутником. Джин стоял на фоне пронизанного светом вечера пыльного воздуха. Уже не капала вода. За столько лет запах подвала остался прежним сладким. Джин стоял там же, где когда-то давно стоял другой Джин, или его душа, с которой Каме был связан очень много лет назад, и который как и раньше был самым дорогим и близким человеком, красивым, широкоплечим, высоким, сильным, его собственным.
Джин тоже поразился, как до мелочей все похоже на их предыдущую жизнь. Только в этот раз Каме все-таки был девушкой, его девушкой, и ему надо только…
Каме закрыл двери на засов, обернулся, и подойдя, уткнулся лбом в плечо Джина, а тот теперь уже решительно, но нежно обнял.
- Я боюсь, – как когда-то, будучи парнем, прошептала девушка.
- Ты не одна. Я никогда не брошу тебя. У нас впереди целая жизнь. Ты была и останешься моим сокровищем, кем бы ни была или не был.
На этот раз она счастливо вздохнула и закрыла глаза.
Пол качнулся, над ними загудела далекая сирена. Каме отпрянул от Джина, вцепляясь в его руки и с испугом глядя на него.
- Что это?
Пол тряхнуло сильнее, стены пошли трещинами, с потолка посыпалась крупка.
- Землетрясение?
- Похоже. Пойдем. Надо выбраться на улицу.
Еще один толчок отбросил Каме к стене, а Джина в середину комнаты. Хлопками ломалась плитка, лопались трубы. Шум и грохот мешали слышать даже себя.
- Скорее, руку! – Джин дернулся к Каме и вздрогнул, широко открытыми глазами глядя, как стремительно уносится тот куда-то вверх.
Каме вцепился в край обвала, не отрывая глаз от падающего в глубокую темноту, когда-то бывшую исследовательским институтом, возлюбленного со все еще протянутой к нему рукой.
- Джи-ин!!
- Каме! – Хаято резко сел в кровати, спросонья не понимая, где находится.
Белые стены и потолок, окно с опущенными жалюзями, капельница с проводком и иголкой в вене, мерно пикающий аппарат за спиной.
- Ябуки! – мальчишка подорвался с кресла у стены и подскочил к брату. – Пришел в себя! Сестра! Доктор! Он пришел в себя!
- О чем ты? – поморщился Хаято, и резко все вспомнив, схватил Таку за руки. – Одагири где? Что с ним?
Мальчик нахмурился.
- А! Твой одноклассник? Он…, - парень вытаращился на брата. – Ты знаешь? – изумленно пробормотал он.
- Знаю что? – почти безумным взглядом Ябуки уставился на брата, крепче сжимая его руки. – Знаю что!?
- Ну, он, - мальчик пытался отцарапать пальцы от рук, - он тоже в коме.
- Где? Где он?! – Хаято отпустил брата, выдрал иголку из вены, даже не заметив боли, и встал.
Все поплыло перед глазами, и он ухватился за койку. Тряхнув пару раз головой, для прояснения видимости, он упрямо поплелся к двери.
- Подожди, тебе нельзя! – Таку пытался перехватить брата, но тот отмахнулся.
- Я должен его видеть.
- Ты три недели был без сознания, подожди, пока станешь нормальным.
- Я хочу знать, что с ним все хорошо.
- Твои друзья звонят ему домой. С ним все, как обычно. Точно так же, как и с тобой.
- Тогда звони еще раз. Он должен очнуться. Должен сейчас уже прийти в себя.
- Вы что, в той своей коме были вместе, что ты так в этом уверен?
Дверь отворилась, и на пороге появились его школьные друзья.
- Опа! – Цутия от неожиданности опустил веер и забыл поздороваться. – И давно ты очнулся?
- Только что, - отозвался Таку вместо брата.
- Разве тебе уже можно вставать? – все еще недоумевали парни.
- Мне нужен телефон, - решительно буркнул Хаято.
- Зачем?
- Хочет убедиться, что Одагири-семпай тоже пришел в себя, - пояснил Таку, когда Хаято молча сжал губы вместо ответа.
- Кажется, мы предупреждали, пока ему об этом не говорить, - угрожающе прищурился Цутия на мальчишку.
- Как будто это было необходимо, - неуважительно надулся тот. – Брат проснулся, крича «черепаха», и сразу стал рваться к нему, уверенный, что тот тоже пришел в себя.
- Ябуки, мы звонили ему домой полчаса назад, - попытался уговорить его Такеда, - Он не очнулся.
- Сейчас очнулся. Ты знаешь, где он?
- Ага, только туда не пускают никого, кроме родственников.
«Он моя невеста», - чуть не ляпнул Хаято, но во время прикусил язык.
- Отвезите меня к нему.
- Ябуки, тебя отсюда не выпустят, а туда не пустят. Прекрати вести себя так странно. Даже если Одагири пришел в себя, вы еще пару недель точно не увидитесь. Ничего не случится. Вы четыре месяца не разговаривали – никто же не умер.
- Я хочу просто услышать его голос, и убедиться, что с ним все в порядке, - упрямо твердил Хаято.
- Прошу прощения, - медсестра, поклонившись, зашла в палату и уставилась на парней, на пустую койку и капающее на пол лекарство из капельницы. – Что происходит? Почему Вы на ногах? Вы должны лежать.
- Я в порядке. Сестра, мне срочно надо уйти. Очень надо! Вопрос жизни и смерти!
- Да вы и так были при смерти. И там…, - она оглянулась на дверь, вспомнив, зачем пришла. – Там к телефону Хаято Ябуки, - она обвела парней взглядом.
- Я! Это я! Одагири, да?!
Оттолкнув Кейта с прохода, Ябуки рванул к двери.
- Да подождите же Вы! – сестра бросилась следом, - Я помогу. Это же такое нарушение!
Парни остановились в дверях, глядя им вслед.
- Если бы я не знал их двоих, решил бы, что Ябуки бежит к своей девушке, - задумчиво произнес Цутия, вновь поднимая веер и по привычке обмахиваясь им.
Все засмеялись, соглашаясь с таким нелепым утверждением.
- Рю! – Ябуки схватил указанную медсестрой телефонную трубку.
- Привет, - раздался слабый голос. – Ты как?
- Меня к тебе не пускают, - пожаловался Хаято.
Одагири засмеялся.
- Я знаю. Поэтому выпросился тебе позвонить. Я думаю, больше не будет Джина и Каме. А мы увидимся.
- Ты мне обещал побережье, помнишь?
- Да, только давай летом. И еще я подумал о той твоей идее. Я не знаю, как будет дальше, но я хочу попробовать.
- Почему не знаешь? – нахмурился Хаято. - Мы жили вместе две недели, разве было плохо?
- Вместе мы жили неделю. И я помню ту, другую, которую существовал без тебя после землетрясения. Поэтому решился попробовать здесь.
- Мы жили две, до того, как ты уговорил меня провести на тебе модуляцию, - заупрямился Ябуки.
- Я же говорил, ее я не помню. И в любом случае, Хаято, это был вымышленный мир, а сейчас реальность, - Рю приподнял брови, объясняет, ну, как маленькому.
- Ты и я не изменились.
- Люди изменились. Мой отец…, он не простит. Друзья не поймут. Да и твои, не думаю, что будут в восторге.
- Я же говорил, для всех мы будем просто друзьями.
- Тогда нам будет нужна квартира с двумя спальнями, а не с одной. Это будет дороже.
- Главное, чтоб ты не забывал одной из них не пользоваться, и все будет в порядке.
Одагири снова не сдержал смех.
- Пришла медсестра за телефоном, - проговорил он в трубку. – Выздоравливай, Хаято. Я еще позвоню, а то тебя не соединят со мной.
- Хорошо. И ты тоже, Рю, поменьше болтайся в больнице, а то я уже скучаю.
Одагири улыбнулся, прикушивая губу, и отключился, с улыбкой и благодарностью возвращая мобильник медсестре.
- Друг пришел в себя. Я спокоен, - пояснил он.
- Теперь я могу позвать доктора, чтоб он узнал, что и вы очнулись?
- Спасибо вам большое. Теперь зовите, - медсестра вышла, а Одагири сильно прикусил губу, борясь со все-таки проступающими слезами. – Живой. Ты живой. Господи, спасибо тебе большое за то, что он живой!
И в след маленькая пьеса-драблик ; p.s. не выношу, когда кто-то умирает, особенно из АКаме Кто в главных ролях – понятно
- Каме, а у нас две новенькие официантки, - внимательный выжидающий определенной ответной реакции взгляд.
- Хорошо, - безразличный кивок, не отрываясь от книги.
- Хорошенькие, - все еще ожидающие желаемой реакции глаза.
- Я рад за них.
- И они пригласили меня завтра в караоке, - прищур.
- Я рад за тебя.
- А я согласился.
- Угу.
- Нет, тебе что, совсем-совсем все равно?! – обиженное возмущение.
- Почему же, я слушаю, - даже не поднятые от книги глаза.
- И не сердишься?
- Я знаю, что ты любишь общаться с разными людьми. Почему я должен сердиться?
- И не ревнуешь? – поджатые губы, скрещенные на груди руки, полная обида на лице.
- А должен, Джин? – со вздохом отложенная книга и внимательный взгляд.
- Почему ты так сжал губы?
- … голова болит.
- А почему так странно смотришь?
- … говорю же, голова болит.
- А с голосом что?
- Джин, - предупреждающее почти шипение.
- Таблетку принести? Не хочу, чтоб ты ложился с головной болью.
- Пройдет, - вновь открытая книга и игнорирование.
- Тогда я пошел спать. И завтра приду поздно.
- Угу.
- Вот специально приду поздно! – возмущенное бурчание и хлопок дверью.
Резкое вскидывание головы и готовый убить взгляд в сторону закрытой двери. Движение мысли. Легкий прищур и едкая коварная улыбка, обещающая месть.
Следующий день.
- Каме, это мне?! Бенто на обед?! Ох, Каме, я тебя обожаю! Спасибо! – вселенское счастье, забывающее обиды, сияющие глаза, лезущие к другому телу руки для объятий и губы для поцелуя.
- Ну, я всегда заботился о твоем здоровье, правда, Джин? – сплошная невинность и наивность, принимающая благодарность, скрытая в голове коварная месть.
Время обеда.
- Аканиши-кун, пойдем обедать, - игривое кокетство.
- Извините, девушки, сегодня я взял с собой, - не сходящая улыбка предвкушения.
- Бенто? – изумление.
- Прошу прощения.
Щелканье крышки коробочки, вытянутые шеи любопытства.
- Может, это мама? – шепот надежды на ухо подруги.
- Сердечки и… черепашка? Не думаю, что от мамы, - разочарование.
Бесконечное счастье, ничего и никого вокруг не замечающее, прикрытые от удовольствия глаза, безграничное наслаждение от приятного и знакомого вкуса еды, приготовленной любимым человеком.
- С таким выражением лица мамин обед не едят. У такого парня обязательно должна была быть девушка. Я предупреждала, - понурый вздох.
Вечер.
- Каме, какое же это счастье, что я люблю тебя и ты не девушка! Нет, ну скажи мне, как можно их понять?! – искреннее возмущение и недоумение с порога.
- Джин? Почему ты так рано? Как же караоке? – сдерживаемая улыбка.
- Они сказали, что не могут пойти. Еще вчера сами звали, а теперь вдруг отказались!
- Действительно? Мне жаль, - искусанные, чтоб не улыбнуться губы.
- Да ты-то тут при чем?! – нетерпеливая отмашка. – Прости, а?
- Простить? – удивленно вскинутые брови.
- Я специально согласился, чтоб ты ревновал, - виноватый взгляд из-под челки.
- Как обед? – уже совсем едва сдерживаемая улыбка.
- Просто чудесно! Все было ОЧЕНЬ вкусно! Спасибо! Сделаешь еще? – робкая умоляющая надежда.
- Обязательно, - довольное обещание, мысленное ехидство от представленной картины выражений на чужих лицах, смевших заигрывать с его парнем.