Название: Питомец.
Автор: Manika~
Пейринг: АКаме, ПиКаме
Рейтинг: как-то не уверена, что есть, разные намеки и упоминания, без подробного описания постельных сцен.
Жанр: романтика, АУ полное, придуманный мир. Что-то, кажется, слишком мрачно получилось, и от АКаме только надежда.
От себя: Простите, я говорила, что ПиКаме у меня не бывает. Да, собственно это собиралась быть ма-аленькая зарисовочка на почве наконец посмотренной мною Нобуты. А уж каким краем мне вдруг вспомнилась яойная анимешка совсем не представляю. И АКаме планировалось на порядок меньше, но, наверно, было бы не понятно. Сбита разница в возрасте между Казуей и Джином, здесь где-то 6-7 лет, Томо младше Джина на год. Ну, и «маленький» здесь только возраст их знакомства .
Еще. Некоторые главы диалогообразные, но вполне понятные и по содержанию и по эмоциям, просто иногда удобнее «обсуждать», а не «описывать».
И еще. Первый абзац был написан с самого начала. К чему он, я и сама толком не смогла бы ответить в завершении своей работы, но… убирать я его не хочу. Пусть будет.
Хм, 62 страницы вёрда…. Сама в шоке

читать, если кому интересно
Никогда еще Казуя так не опасался за свою жизнь, как сейчас. Ему приходилось работать на два лагеря, умудряясь шпионить за всеми и в то же время оставаться неуловимым для всех. Информация стоила дорого, очень дорого. За эту информацию он имел возможность бывать там, где мог найти Его, искать снова и снова, иногда отчаиваясь, но все равно возвращаясь к этим поискам.

Он родился на планете, где черта между аристократами и плебеями, богатыми и бедными была на столько четкой, что перейти ее у первых не было желания, а у вторых возможности. Можно было подняться чуть выше рабочих, становясь прислугой. Таких не любили те, кто не смог ими стать, и игнорировали аристократы, не считая за людей. И конечно, скучающая аристократия искала развлечений. Не таких острых, как позволить себе спуститься к простым смертным, не на столько желаемых, чтоб заводить интрижки с теми, кто неслышной и почти незаметной тенью обеспечивает комфорт. Аристократия заводила себе домашних питомцев – кого-то, кем хотела стать прислуга и рассказываемые на ночь в детстве сказки, чем-то, что можно было вывезти на прием похвастаться перед друзьями, что можно было разводить, как породистых животных, игрушкой для полного, безоговорочного подчинения и единоличного пользования. Питомец не имел права голоса, должен был быть всегда веселым, доступным, внимательным, ухоженным, послушным и согласным на все причуды и фантазии хозяина. Максимум, что мог получить питомец от аристократа, – заботу и легкий отголосок привязанности. Таких считали везунчиками, им завидовали, такими мечтали стать остальные. И таких были единицы.
Привязанность к питомцам не поощрялась. Их наряжали, ими менялись, дарили, отдавали на время, на них играли и их разводили для продажи. Их унижали и насиловали. Они были безропотными рабами, отдающими свое тело за возможность жить в красивом доме, питаться нормальной едой, демонстрировать другим, таким же, как они сами, какие они счастливые и удачные в своей жизни в золотой клетке, часто выложенной шипами.
Казуя не помнил своей жизни до Джина. Кажется, тот появился в совсем далеком малышовом возрасте парня. Джин не был сыном аристократа или прислуги. Он не был питомцем, хотя именно им и мог стать, не будь его мать подарена за несколько лет до его рождения его отцу. Он был сыном ученого, а они стояли особняком в родовой иерархии. Переходы между уровнями жизни контролировались слишком хорошо, чтоб можно было иметь возможность общаться не с теми, кем положено. Ученые и их семьи относились к аристократии только тем, что жили на доступных обоим территориях и появлялись в их окружении вполне свободно. Отец Джина был слишком рассеян, чтоб следить за домом, за сыном, слишком невнимательным, чтоб заморачиваться причинами двух отказов Системы взять его мать в жены, и все-таки заполучившим его за очередное свое достижение.
- Мой сын не будет питомцем, я не позволю его отдать. Моя женщина будет иметь право на мое имущество, чтоб обеспечивать обоих существованием в случае моей смерти. И вам лучше согласиться на это условие. Иначе я отказываюсь работать.
Его ум слишком ценился, чтоб пойти на это незначительное нарушение устоев.
Казуя не помнил, как оказался у Джина, кем в действительности приходился ему, знал только, что не братом, видел неизменную улыбку, обращенную к нему, вскинутую руку, загораживающую его от мальчишек ли на уровнях прислуги, попытках ли надменных аристократов коснуться или ущипнуть его. Он помнил свое восхищение, наблюдая, как преображается Джин в зависимости от места и обстоятельств.
- Я буду тебя защищать, согласен? – первые слова, которые услышал Казуя от него, очнувшись в незнакомой комнате, избитым до сломанных ребер и кровавых ссадин по всему телу.
Джин ухаживал за ним, кормил с ложки, перевязывал бинтами и смазывал мазью. Он настоял сам отнести Казую в ванну и, смеясь над его смущением, веселя его своими неуместными, а иногда и смущающими еще больше шутками, вымыл, вытер и принес в спальню.
- Спасибо, - только и мог бормотать Казуя в ответ.
- Я всегда буду тебя защищать, - обещал Джин. – Такого больше никогда не повторится. Теперь ты принадлежишь только мне. Слышишь? Только! Мне!
- Спасибо, - снова с благодарностью и восхищением шептал мальчишка, выглядывая из одеяльного кокона.
Отец Джина если и заметил появление еще одного человека в доме, то не счел необходимым обращать на это внимания. Его матери нравилось, что у сына появился кто-то, на ком можно потренировать ответственность. Казуя всегда ел мало, вел себя тихо, не доставляя совершенно никаких проблем обитателям дома. Джин же повсюду таскал его с собой – на занятия, прогулки, в отцовскую лабораторию, на приемы, если отца приглашали с семьей.
- Мои сыновья, - невозмутимо представлял их ученый, и наблюдательный Казуя в такие моменты сомневался, что тот знает не только его имя, но и помнит имя собственного родного сына.
Они степенно кланялись. Их отвлеченно похлопывали по головам и тут же забывали об их наличии.
На таком же подобном приеме они и познакомились с Томо. Вернее, Томо познакомился с Джином. Преображаясь в аристократа едва ли ниже происхождением любого из них, Аканиши вальяжно и не спеша, потягивая сок из хрустального бокала и презрительно поглядывая на окружающих, двигался по огромным комнатам с высокими потолками, будто всю жизнь только по таким и ходил, снисходительно отвечая на подобные снисходительные кивки приветствия детей аристократов. Казуя держался позади, боязливо сжимая хрусталь, сунутый ему в руки Джином.
- Хм, - восседая на диване, мимо которого они как раз прогуливались, задумчиво отозвался незнакомый мальчишка, время от времени попадающийся им на пути на подобных приемах.
Парень держал в руке такой же бокал сока, не сводил с них глаз и явно обращался именно к ним.
- М? – вопросительно выгнул бровь Джин.
- Разве питомцам разрешается на приемах пить то же, что и нам?
- Питомцам? – прищурился Джин. – Ты о чем?
- Не надо, Джин, - Казуя взял его за руку, заглядывая в нахмуренное лицо. – Это он про меня так думает.
- Ты мне не питомец. А тебя это вообще не касается.
- Нет? Жаль. Я хотел попросить его.
- Он мой брат! Здесь он мой брат!
- Здесь? – мальчишка легко преодолел расстояние между ними, с любопытством заглядывая Джину в глаза. – А не здесь? Дома?
- Дома, он мой друг. Я забочусь о нем, и защищаю… от подобных тебе, - презрительно скривился Джин.
Казуя вздрогнул. Это была единственная ниточка, единственное воспоминание Джина о том, как Казуя появился в их доме. Он никогда не говорил о тех днях, а сам Казуя не помнил ничего, кроме боли.
- Друг? – задумчиво протянул парень. – Разве бывает так?
- У меня с ним да, - с вызовом вскинул подбородок Джин. – Но тебе это все равно не понять, и в любом случае, тебя это не касается.
- А мне с вами можно? – вдруг спросил молодой аристократ.
- Что? – удивился Джин.
- Мне можно тоже дружить? У меня никогда не было друзей. Мне интересно. Томо, - он протянул Джину руку.
- Джин, - расплылся в улыбке парень. – А это…
- Казуя, - тот выступил из-за его спины, тоже нерешительно и с вопросом в глазах протягивая руку.
- Томо, - улыбнулся аристократ, касаясь его ладошки тоже. – Вы ведь с Аканиши, да?
- Да. Мы его сыновья, - гордо сообщил Джин.
- Ясно. А я Ямашита. Слышали, наверно. Отец иногда спонсирует разработки твоего отца.
- Ага, знаю, - кивнул Джин.
- Ну, и… что делают друзья?
- Не знаю, - Джин слегка растерянно пожал плечами. – Я дружу только с Казу. Он всегда со мной. Но у тебя, наверно, занятия со своими учителями, гулять, наверно, только с охраной, да и в гостях бывать не получится. А сплю я только с Казу. Так что, не знаю даже.
- Занятия, да, не получится. А гулять запросто! И…, - Томо хохотнул. – Спать с тобой я сам не намерен! Кстати, тут есть одно местечко. Я недавно нашел. Идем?
- Да, пошли.
- Джин, а, Джин, - Казуя шел с парнем, иногда хватая его за рукав рубашки. – А почему он так странно сказал «спать не намерен»?
- Ничего, Казу. Он ничего такого не имел в виду.
- Какого «такого»? Что такого в том, что я сплю с тобой?
Не смотря на шепот, которым они переговаривались, Томо услышал их и фыркнул.
- Ничего особенного. И запомни! – Джин повернулся к Казуе лицом, останавливаясь и хватая того за плечи. – Я всегда тебя защищу и не причиню боли. Ты ведь помнишь?
- Конечно. Я все помню, Джин. Ты ведь мой единственный друг.
Томохиса неожиданно влез головой между их лицами и посмотрел то на одного, то на другого.
- Теперь не единственный. Забыли? Я намерен стать вашим другом. Так что можешь теперь и меня дергать за рубашку и спать со мной, - оскалился он растерявшемуся Казуе в лицо.
- Ничего подобного! – Джин отпрянул и прижал Казую к себе. – Друг другом, а с тобой он спать не будет, усек?!
- Я же говорю «питомец», - дернул Томо плечами и, засунув руки глубоко в карманы, направился дальше по коридору. – Уже за него решаешь, с кем ему спать.
- Он не питомец! – взорвался Джин, сжимая кулаки.
- Не надо! Пожалуйста, не надо из-за меня! – Казуя испуганно обхватил Джина, прижимаясь к нему еще сильнее, он помнил, как ожесточенно дрался парень за подобные высказывания детей прислуги, но разбить нос им или аристократу две огромнейшие разницы. – Пусть говорит, что хочет. Я же знаю, как ты заботишься обо мне. Не трогай его.
- Ты! Вот из-за таких, как ты, он мог умереть! Из-за таких же! Напыщенных, надменных и ледяных! Вы не умеете любить! Вам не ведома забота! Вы можете только издеваться, пользоваться и выкидывать! А я не такой! И он таким не будет! И я снова убью любого, кто еще хоть пальцем посмеет прикоснуться к нему! Понял, Ямашита Томо?!
Аристократ изумленно смотрел на парней. Он всего лишь хотел их подразнить. Он и сам превосходно видел, что Джин относится к Казуе совсем не как к питомцу, у того и ошейника-то не было ни разу, скорее уж действительно, как к своему младшему брату. Но, похоже, это была не самая удачная шутка и не самая нейтральная тема, на которую можно шутить. Ему еще так много предстояло узнать о них.
- Эй! Я всего лишь дразнил вас. Шутка.
- Не смешно, - Джин скрестил руки на груди, поддаваясь тихим и настойчивым уговорам и ласкам Казуи, выпрямляясь и надменно глядя на Томохису. – Извинись перед ним.
- Что? – опешил аристократ.
- Извинись за свою дебильную шутку.
- А если не буду? – в свою очередь возмутился Томо. Извиняться?! Перед питомцем или кем там может быть этот мальчишка в семье Аканиши?! Ладно бы Джин, но… он?!
- Переживем! – Джин схватил Казую за руку и потянул за собой. – Казу, мы уходим.
- Постойте! Я… извини.
- Извиняешь, Казу?
Томохиса на миг растерялся, не решив с ходу забрать свое извинение за подобный вопрос или ввязаться в драку, хорошенько проучив этих, не уважающих аристократов плебеев. Ведь и так снизошел, а теперь еще… вот это! Но Казуя вмешался, едва не перебивая Джина:
- Конечно! Видишь, Джин, все в порядке. Правда, в порядке! Ты же рядом, да?
- Рядом, - Аканиши прижал к себе мальчишку и взъерошил волосы, его глаза вмиг потеплели, вновь возвращая того бойкого и заботливого парня, каким он был с Казуей.– Всегда! Ладно, мы прощаем тебя. Так что у тебя за место?
Молодой аристократ вновь, какой уже раз за вечер потерял дар речи. Ведь только что этот парень намеревался напасть на него, если уж не убить – неслыханное дело! – то покалечить точно – тоже невероятно и невозможно, но именно это было в его живых глазах. Что же сделал этот хрупкий нескладный мальчишка, что Аканиши Джин перестал хмуриться, начал улыбаться так тепло и нежно, невольно вызывая ответную улыбку и желание простить?
Они стояли плечом к плечу на крыше небоскреба и смотрели на закат. Казуя от восхищения даже, казалось, забыл, как дышать.
- Красиво, - наконец тихо выдохнул он. – Как же красиво! Да, Джин?
Две пары глаз повернулись к нему. Аканиши с улыбкой любовался своим счастьем, а Томохиса ощущал смутное нарастающее беспокойство. Что-то сворачивалось и шевелилось в груди, мешая полноценно дышать, что-то еще не объяснимое и не осознаваемое. Зависть к этим двоим, к тому, что они могут быть открыто близки друг с другом. Возможно, иногда хозяин и испытывал что-то к питомцу, это в принципе допускалось, просто не афишировалось, так же как и влюбленность питомца в хозяина была привычным делом. Но никогда Томо не сталкивался с тем, что не только хозяин защищает питомца, но и питомец тоже это делает при посторонних. А у этих двоих все получалось на столько естественно и гармонично, что казалось обычным, не смотря на всю свою ненормальность.
Джин перевел взгляд на Томо, и аристократ понял, что тот догадывается о его мыслях. Однако вместо ответной насмешки, он получил понимающий кивок и опустил глаза. Джин посмотрел на багряный закат и взял Казую за руку. Томо сглотнул, увидев этот, в общем-то, простой жест, уловив легкий поворот головы Казуи и мягкую сияющую улыбку. В этот миг они делились красотой, доверием друг к другу, счастьем от того, что могут и делают это сейчас. И Томо захотелось получить такую же улыбку, а потому, рискуя снова, как совсем недавно, вызвать гнев Джина, он тоже взял Казую за руку. Мальчишка удивленно посмотрел на него, но потом все же доверительно улыбнулся. Томо улыбнулся в ответ, чувствуя, как и его заполняет счастье, самое простое, незамутненное предрассудками и нормами общества.

Их дружба могла казаться странной, если бы их часто видели вместе, но обычно они сбегали в какое-нибудь уединенное место, читали книги, учили каждый свои уроки, шумно спорили о чем-то, встречали закаты, так же держась за руки, шутили друг над другом, поедали притаскиваемую из дома домашнюю выпечку мамы Джина или разную вкусность, собранную прислугой Томо или совершали вылазки на низшие этажи ради приключений. Иногда Джин относился к Томо, как к сопернику на внимание Казуи, а иногда аристократ чувствовал, что мальчишка как бы становится питомцем их обоих, слишком уж его баловали вниманием оба, и он, смущаясь самого себя, одаривал счастливыми улыбками обоих в ответ.
Сам больше не провоцируя, Ямашита не раз сталкивался с тем, как нервно с ненавистью реагирует Джин на любые упоминания о происхождении и принадлежности Казуи. Он очень хотел знать почему, ведь в остальное время тот бывал совершенно другим – веселым, говорливым, полным всевозможных идей и задумок. Но при Казуе Томо спрашивать не решался, а без Казуи Джин не был ни разу. Одним вечером, после бурно проведенного дня в огромных апартаментах семьи Ямашита по случаю отсутствия его родителей дома, они привычно устроились на крыше небоскреба дожидаться заката. Сытый и уставший Казуя засыпал на глазах, пока Джин почти силой не устроил его на своих коленях, успокаивающе поглаживая по волосам. Томохиса молча завидовал. Но он уже привык к такому своему состоянию, поэтому не сильно напрягался. Они смотрели на небо и круг солнца в легкой дымке облаков.
- Слушай, Джин, - шепотом позвал Томо.
- М? – задумчиво отозвался парень.
- Ты только не сердись, но я действительно хочу знать, хочу понять.
- Что? – Джин повернул к нему голову.
- Ты так… ты так заботишься о Казуе и… твое отношение к нему… оно особенное, я вижу, - Томохиса очень осторожно подбирал слова, уже не боясь гнева друга, но ни в коем случае не желая, чтоб они перестали общаться. Сейчас это казалось самым худшим, что могло бы случиться в его жизни. - Ты же ненавидишь нас. Не меня, в целом аристократов. Твое пренебрежение, оно ранит меня, хотя и не ко мне относится. Я хочу понять. Ты ведь из-за него так не любишь богатых. И… не сердись только!... в Системе Казуя ведь твой… питомец. Расскажи. Почему ты такой, расскажи. Вы оба для меня особенные, ты сам знаешь, как я отношусь к Казуе и по-другому относиться не буду, я просто хочу понять. Пока он спит.
- Спит, - тихо отозвался Джин, отворачиваясь к закату.
Он молчал так долго, что Томо решил – не ответит. Но хотя бы не обиделся, не вспылил.
- Ты помнишь, как тебе было 15ть? – все-таки тихо и задумчиво заговорил Джин.
- Конечно. Это всего три года назад было.
- У меня четыре, - отвлеченно отозвался парень. – Тебе ведь тоже что-то дарили на взросление, да?
- Да, но это неинтересно, - поморщился Томо.
Ему подарили завод. Зачем ему был нужен завод в 15ть лет, он не осознал, особенно учитывая, что руководить продолжал отец. Но подарок был оформлен. А сам он хотел питомца.
- Вот его подарили какому-то ублюдку. Томо, ты когда-нибудь ненавидел? Ненавидел так, что хотелось стереть в порошок? Так, что было совершенно не важно, что произойдет с тобой самим дальше, но просто не позволить этой мрази и дальше дышать одним с тобой воздухом? Не позволить им и дальше так поступать?

Голос Джина тихим шелестом проносился над крышей, растворяясь в вечерних сумерках. Томо казалось, что он все это переживает заново с ними. Он видел в воображении огромные комнаты приемных залов, где вырвавшиеся на свободу, вдруг ставшие с утра полувзрослыми молодые аристократы пытаются выглядеть крутыми друг перед другом. Как пьют сок, тайком разбавленный какой-нибудь запуганной прислугой расслабляющими напитками. Как играют, перекидывая выигрыш друг другу просто потому, что безнаказанные и безразличные. Им нет дела ни до чувств жертвы, ни до ее дальнейшей судьбы. Сегодня у них особенный день, и они делают все, чтоб запомнить его, чтоб младшим братьям и сестрам рассказать о связывающем все поколение одним воспоминанием. В этот день действительно обычно придумывают какое-нибудь интересное развлечение. Довольно часто с собой приводят питомцев, чтоб похвастаться, поменяться, поиграть на них. Ведь в 15ть аристократ уже имеет право получить питомца в личную собственность, а не семейную. А новой необычной игрушкой всегда приятно похвастаться. Но восьмилеток запрещено дарить и продавать – это всем известно. Почему же Казуе так не повезло? Или повезло? Что было бы с ним, не реши Джин тоже поиграть? Что было бы, не заинтересуйся он необычным призом за выигрыш? Что было бы, попади он в качестве подобного приза через несколько лет к таким же…?
Небольшая по меркам обычных зал комната, выстеленная ковром, кровать посередине, развороченные шелковые простыни, сбитые подушки, следы крови, спермы и слез, затертые потому, что страшно и стыдно видеть. Маленькая скрюченная фигурка на коленях в метре от кровати. Уже не пытается понять почему, уже просто старается не потерять сознание от боли. И не понятно, что болит сильнее. Болит везде. Синяки и царапины, что-то внутри, куда бил… какой он был по счету? Не важно. Но вот тот бил. А другой, красивый такой, с холодными глазами, сказал раздеться и наклониться над краем кровати…. И снова было больно так, что невозможно было даже кричать. А тот смеялся. И там одно из пятен на простыни стало первым. Их, наверно, потом выкинут, ведь… они совершенно испорчены теперь. Но еще не все. Еще слышится смех из-за двери. Еще слышны голоса и кто-то снова открывает дверь, чтоб что-нибудь с ним сделать. Что он будет? Бить? Причинять боль? Медленно вести ногтями по телу, оставляя кровавые полоски и злиться, что он дернулся или застонал, если полосы будут не ровные? Ты должен быть послушным – наставляли его – не должен перечить хозяину, должен повиноваться… Его новый, первый хозяин привел его сюда и сказал, что он должен будет выполнять все, что ему скажут, любой из тех, кто будет заходить в эту комнату. Было любопытно… до первого человека…. Пытался разглядеть что-то человеческое в лицах… они стали сливаться в одно выражение, и он перестал пробовать…. Единственное, что узнал, боль бывает бесконечной, бывает такой, что ее просто перестаешь чувствовать, зная, что следующий… кто-то будет снова что-то делать, чтоб переставать верить им, окончанию ночи, своей возможности выжить.

Томо ушел с подобной вечеринки. Флиртовал с какой-то еще игривой девчонкой, которая, как и все остальные представительницы женского пола, к их совершеннолетию станет холодной, расчетливой и надменной сучкой. Такой и должна быть леди. Да, он знает об этом. Иначе не бывает. А пока, в пятнадцать, они еще умеют игриво смеяться, лукаво поглядывать из-за бокала, покачивать ножкой в новенькой модной туфельке и невзначай приподнимать подол, обнажая чуть больше белоснежной кожи бедра. Они целовались в каком-то закутке до головокружения, оба понимая, что дальше друг с другом зайти не имеют права, она – аристократка, а не питомец, ее невинность дорого стоит, чтоб лишиться ее сейчас даже с весьма выгодным вариантом замужества.
Томо ушел с той девчонкой, о которой сейчас не помнит ничего. Но ведь многие оставались. И большинство вполне могло участвовать в подобных развлечениях. Но он раньше думал, что для подобных вечеров берется кто-то, уже знакомый с такими развлечениями, кто-то постарше, поопытнее. Не маленький же мальчишка, который даже по их законам не должен был оказаться там. Томо почти в живую видел и эту комнату пыток и Казую, чьим именем, наверно, не додумался поинтересоваться даже тот, кто должен был владеть им. И он очень хорошо понимал сейчас, почему первое, о чем заговорил Джин, вспоминая ту ночь, - это ненависть. Ненависть к тому, кто отдал Казую на растерзание. Ненависть к каждому, кто касался мальчика, причинял ему боль. Он понимал и с не меньшей ненавистью думал о тех, таких же как он сам, кому человеческая жизнь не важна и не ценна.
В задумчивом шепоте воспоминаний Томо видел пятнадцатилетнего Джина, не такого надменного, как сейчас, не такого презрительного к аристократам, любопытного и старающегося не показать этого любопытства, пытающегося соответствовать людям и обстановке. Он был уверен, что выиграть для Джина было достаточно легко, если тому хотелось выиграть. И вот на каком-то кругу игры, ему стало достаточно любопытно, что же происходит в той комнате, куда уходили победители, откуда возвращались с довольной ухмылкой, и он выиграл.
- Томо, я, наверно, никогда в жизни не забуду того кошмара, но я даже ничего не понял сначала.
Легкое нажатие на ручку, последний взгляд, брошенный на оставшихся за столом, принявших тебя в свой круг потому, что было слишком много новых, еще незнакомых друг другу лиц.
- А теперь понимаю, что каждый из них, каждое лицо, что я видел и запомнил тогда, стало их приговором.
Джин с независимым видом ступил в комнату, машинально закрывая дверь и так же машинально делая еще несколько шагов по мягкому ковру, пока оглядывал комнату. Мальчик так и не поднял голову и не шелохнулся, продолжая сидеть на коленях. Шевелиться было больно. Было больно шевелиться не только лишний раз, а даже необходимый.
- Томо, я стоял, как идиот, тупо смотрел на него, смотрел на эту кровать со всеми этими… следами его мучений, и ничего не мог понять. Ведь он… ему было лет восемь, не больше. Томо, ему даже десяти не было, не то, что четырнадцати!
- Ш-ш-ш, разбудишь, - невольно дернулся ближе Ямашита.
- Да, да, конечно, - Джин поспешно притянул Казую, обхватывая сильнее и поглаживая по спине, парень поморщился и уютнее устроился в его руках.
Аканиши откинулся на крышу, увлекая Казую за собой, чтоб тому было удобнее спать на его груди. Томо лег рядом, закидывая руки за голову. Джин снова замолчал, возвращаясь в прошлое. Было немного странно рассказывать кому-то о том дне, он даже родителям не смог, ни за что не стал бы напоминать Казуе, не для того он блокировал его память, но Томо вот стал говорить. Наверно верил. Да, именно верил. Доверял на столько, что мог позволить узнать об этом прошлом самого дорогого и единственного близкого для Джина человека, зная, что тот не осудит Джина за его действия, не сдаст Системе.
- Я стоял и смотрел на него, - вновь тихо заговорил парень. – На маленького, сжатого, всего в кровавых полосках, на макушку и подрагивающие на собственных плечах руки, которыми он обхватил себя. Я даже не знал, что за чувства тогда были во мне. Наверно, все же шок. Наверно, да, потому что я просто стоял и смотрел на него. Было странно видеть такого маленького там тогда. Было не понятно, что делать, делать ли что-то. Томо, ты не думай, был бы кто другой, кто-то старше, кто-то не так себя ведущий,… да даже если бы Казу тогда сказал что-то другое, я бы повел себя, наверно, так же, как те скоты. И потом, позже, когда все закончилось, я понял это. Но тогда был он, тогда он стал неожиданностью, тогда… он спросил: «хозяин уже был у меня? Хозяин будет делать то же, что уже делал? Мне повернуться и лечь? Или хозяин будет бить?»… Томо, ты можешь это себе представить? – Джин повернулся к другу и аристократ впервые за время их знакомства увидел в его глазах слезы.
Да, он превосходно мог себе представить это. Кино прошлого продолжало кадрами ложиться в его восприятие. Растерянный необычной ситуацией всегда жизнерадостный Джин почти на пороге комнаты, и Казуя все так же на коленях, не поднимая головы. Ему уже было все равно, кто пришел. Даже если бы он посмотрел, вряд ли бы вспомнил, что мог этот аристократ делать с ним, был ли он здесь раньше. Томо даже тихий голос Казуи представлял, безразличный и обреченный. Нет, он не слышал такой у него с тех пор, как они познакомились, но представить себе вполне мог.
- Я сказал ему встать.
Томохиса прикрыл глаза. Он начинал понимать собственнические замашки Джина в отношении Казуи. Он вел бы себя так же. Наверно, даже не позволил бы такому как Томо сейчас дружить с ними. И это тоже было бы правильно. Было бы вполне нормально и естественно. Томо близко бы не подпустил никого из подобных себе к Казуе, после всего, что случилось. Вечерний воздух приносил прохладу, а лежать на теплой, еще не остывшей крыше было удобно. И аристократ ощущал бы это, не будь его голова сейчас занята совершенно другим. Джин продолжал, а Томохиса не перебивал и не уточнял – ему хватало тихих слов друга, ему хватало своего воображения, и то, что он видел, было страшно. Ему хотелось просить у Джина и Казуи прощения, только оно ничего бы не значило для обоих. Оно не изменило бы уклад жизни аристократов, не поменяло бы привычные устои общества, не исправило бы прошлого. Он мог только полосовать сердце тяжелым признанием друга и еще сильнее любить и защищать Казую – мальчишку, официально являющегося питомцем Аканиши, которого он ни за что не посмеет попросить у него снова, но которого с каждым днем все сильнее хочется забрать только себе.

- Встань.
Мальчик медленно заставил себя отпустить свои плечи. Чтоб подняться на ноги, ему было нужно опереться о пол. Ноги не держали, но он заставил себя встать, сильно кусая губы, чтоб не упасть. Перед глазами плыло от непрошеных слез. Боль снова прошлась по телу, выворачивая, казалось, каждый внутренний орган, каждую клеточку кожи. Он все так же смотрел в пол, сил поднять голову уже не оставалось, да и что бы он увидел за пеленой? Какая разница, кто пришел теперь? Скорее бы только.
- Подойди.
Казуя постарался сосредоточиться на тихих словах. Кажется, этого голоса не было раньше. Если думать о голосе, не так сильно болит, он просто не так сильно замечает боль. Надо идти. Надо сделать шаг. Хотя бы шаг. Он попытался оторвать ногу от ковра и сильно зажмурился от боли, прострелившей позвоночник. Не получится. Но идти-то надо. Все еще крепко сжимая глаза и кулаки, он посунул ногу по мягкому ковру. Удалось. Теперь чуть опереться на нее и дальше вторую… Это такая пытка. Это просто такая необычная новая пытка, которую придумал этот… хозяин. Не сделав второго шага, Казуя покачнулся, и Джин бросился к нему, подхватывая на руки уже у пола. Инстинктивно. Мальчишка вскрикнул, когда чужие руки коснулись кровоточащей спины, и тихо заскулил, сжимаясь в комочек и пытаясь отползти.
- Прости, хозяин. Я не специально. Я сейчас еще раз постараюсь. Прости, - бормотал он, прикрывая голову руками, будто Джин собирался его бить.
- Не надо. Не двигайся. Не двигайся. Иди сюда. Не бойся. Не надо.
Аканиши сам подполз к нему, притягивая за затылок к себе потому, что спины коснуться было негде. Маленький кусочек неповрежденной кожи на пояснице.
- Теперь тебя больше никто не тронет, слышишь? Ты меня слышишь? Я не позволю! Ни за что не позволю! Не бойся. Ты просто посиди. Как тебе не сильно болит? Устройся так, чтоб не сильно болело. У нас есть минут двадцать. Я побуду рядом, а потом уйду, но вернусь за тобой, слышишь? Ты больше никому не достанешься! Маленький мой, как тебя зовут?... Не бойся. Я ничего не буду с тобой делать. Что ты хочешь? Что хочешь, чтоб я сделал?
- Не будешь бить? – нерешительно, не особо веря аристократу, уточнил Казуя.
Джин затряс головой и с трудом выдавил «нет» срывающимся голосом.
- И вот так, на кровати, что-то больное делать со мной не будешь?
Джин только сильнее, как мог, чтоб не потревожить раны, прижал мальчишку к себе.
- Ты… что-то придумал другое?
- … Да. Точно! Другое! Да, малыш, я придумал другое.
- Тогда… тогда дай мне немного времени, и я сделаю, что ты придумал, - тихо отозвался Казуя, прикрывая глаза.
Не важно, что придумал аристократ. Даже не важно, если болеть потом будет больше. Просто немного посидеть в тепле его рук, получить немного ласки. Совсем капельку. Немного поверить его голосу.
- Ты только не смейся потом, ладно? Прости за дерзость! Прошу, не смейся. У тебя другой голос. Я не хочу, чтоб твой голос смеялся над моей болью. Я не должен ее чувствовать, но я чувствую, прости. Когда будешь делать мне больно, не смейся, - совсем тихо проговорил Казуя.
- Маленький мой,….
Джин прижимал мальчишку к себе, незаметно для него глотая слезы, медленно наливаясь яростью на аристократов, дожидающихся его за столом, и клялся всем, что было дорого, всем, чему верил, что не допустит в эту комнату больше никого из них.
В дверь тихонько постучали.
- Время, господин. Вас ждут, - негромко вежливо позвали с той стороны.
- Иду, - отозвался Джин, нехотя отстраняя мальчишку от себя.
- Хозяин? – в его глазах было недоумение и страх. – Вы же ничего… я ничего для Вас не сделал.
- Ты сделал для меня все, что мне было надо, успокойся, - Джин улыбнулся и погладил его по волосам. – Я скоро вернусь.
- А-а, - отозвался Казуя, опуская голову. – Я буду ждать Вашего возвращения, хозяин, - заставил себя произнести привычную фразу он.
Джин подавил раздражение. Все правильно. Он бы тоже не поверил незнакомцу после всего, что случилось.
- Меня зовут Джин. Джин Аканиши. И тебя больше никто не посмеет тронуть. Я еще не знаю как, но я сделаю все, что от меня зависит, для этого. Так что просто подожди меня, маленький.
Он принес покрывало с кровати, самый чистый кусок материи в этой комнате, и осторожно укутал Казую. Уже у двери его нагнал тихий голос:
- Казуя. Меня зовут Казуя, Джин Аканиши.
Парень сжал губы, подавляя вновь нахлынувшие эмоции, сейчас они были совсем не к месту, и кивнул, показывая, что услышал.



- Томо, я выигрывал снова и снова. Я доставал этих самовлюбленных ублюдков даже тогда, когда шансов почти не было. Стоило мне представить, что к Казу придет кто-то другой…. Я смотрел на каждого из них и мысленно представлял то, что сделаю с ними.

- Аканиши, Вам так понравился наш приз? – аристократка, весь вечер флиртовавшая с ним, томно подперла кулачком подбородок.
- Он забавный, - ухмыльнулся Джин, произнося именно то, что от него ожидалось.
- И тебя не смущает, что он несколько… подержан?
Девушка по определению не могла бы сделать с его Казуей того, чем и как собирался наказывать ее Джин, и если бы она не упомянула о нем в таком выражении, возможно, Джин позволил бы ей просто быстро умереть.
- Представь себе, нет. Зато он достался мне послушным и растянутым.
Джин ненавидел себя за эти слова, но не мог сказать иначе. Он ненавидел каждого за столом, но их участь была предрешена. В эту ночь он научился прятать эмоции от окружающих, научился выглядеть вежливым и холодным, когда все внутри клокочет от ярости, научился быть надменным аристократом, пренебрежительным ко всем.
- Знаете, - другая аристократка обвела пальчиком край бокала и бросила на Джина игривый взгляд. – А давайте подарим Аканиши наш приз? Мне, если честно, уже надоело играть. Питомец какой-то… неинтересный. Ничего не умеет, ничего сам не делает. Как на счет собраться в ближайшие выходные у меня? Приглашаю. Мне подарили парочку, вот с ними будет интересно. Как? Все согласны?
- Алите, но до утра еще далеко, - синеглазый блондин небрежно откинулся на спинку кресла. – Если мы отдадим Аканиши нашу игрушку, то чем будем заниматься?
- Ну-у, - задумчиво протянула девушка. – Можно потанцевать, - она призывно улыбнулась блондину, окуная пальчик в разбавленный сок в бокале, и медленно провела по нему языком.
- Алите, ты напрашиваешься на неприятности, - похотливо ухмыльнулся блондин.
- Ничего такого, чего не хотела бы я сама, - уверила его девушка, не отводя глаз. – Мальчишка и так уже получил сполна за то, что ты был с ним. Мы же не будем и дальше портить подарок Джину?
- Сестричка, очень невежливо решать за всех.
- Ах, Рой, хватит! – отмахнулась аристократка. – Кассия права. Мне скучно с ним. Это вам, парням хорошо, а нам что делать? Даже не интересно.
- И в самом деле, пойдемте танцевать. Аканиши, ты ведь не откажешь девушке? – Кассия протянула ему руку через стол.
- Конечно, нет, дорогая, - Джин поднялся и вежливо прикоснулся к ее руке. – Если я могу забрать игрушку, то, пожалуй, присоединюсь к тебе.
- Ма-альчики? – аристократка обвела собравшихся за столом вопросительным и в то же время требовательным взглядом.
Джин с напускным безразличием тоже прошелся глазами по лицам. Выигрывая Казую последние пять игр, он и в самом деле привнес в игру скуку, просто признаться в этом первому никому не хотелось.
- Кассия, золотце, пообещай, что не все твое внимание достанется Джину, и я готов расстаться с игрой, - полноватый шатен, сын распорядителя водными ресурсами, ухмыльнулся аристократке, тоже поднимаясь, бросая серебряные карточки на стол и нажимая на пульте в центре стола несколько кнопок, подтверждающих согласие о переходе питомца к новому владельцу.
Джин дожидался ответов остальных, всех и каждого. Он смотрел каждому в лицо, пока они отдавали приказ Системе перевести право владения Казуи на Аканиши, мысленно определяя степень вины и вид наказания. Изощренный изобретательный ум, доставшийся ему в наследство, активировался в полную меру в ту ночь. Во имя мести. На благо Казуи. И Джин не считал это планированием убийств, он просто воздавал по заслугам. Настроения аристократов в противовес его желаниям. Потом, после этого всего он сможет вздохнуть спокойно. Хотя, то, что он задумывал, было немыслимо.
- Ну, раз уж так все заканчивается, то спасибо за подарок, - Джин почти безразлично скривился в улыбке. – Я распоряжусь прислуге, доставить его. Кассия, дорогая, - парень повернулся к своей потенциальной спутнице на этот вечер, - позволишь покинуть тебя ненадолго? – И не успела аристократка обиженно надуть губки, как он добавил, интимно близко склоняясь к ее лицу, - Я бы советовал тебе уделить эти несколько танцев Шану, ведь когда я вернусь… не позволю ему забирать твое внимание.
Кассия очень миленько залилась румянцем и кивнула, призывно хлопнув глазами. Раскланявшись с остальными, Джин отправился в комнату, где был Казуя. Хотелось послать аристократов ко всем чертям, но он не стал, им еще сталкиваться на приемах, пусть пока ни о чем не догадываются.


- Мне отдали его, Томо. Отдали, как какую-то ненужную вещь, игрушку, которой все наигрались и собирались выбросить.
- Джин, но ведь он не просто тебе благодарен за спасение, я же вижу, - тихо отозвался Ямашита, впервые перебивая друга.
- Он не помнит о том вечере ничего, Томо. Ничего.
- Нет? – аристократ удивленно посмотрел на него и почти сразу помрачнел. – Все было еще страшнее, чем ты рассказал?
- Да. Мне казалось, что он немного стал мне доверять за те несколько часов, что я его не трогал, что позволял ему дремать в моих руках, ничего не требуя от него. Когда завернул в покрывало и доставил к себе домой. Сам. Я к тому времени уже никому не верил. Я обмыл его и заставил выпить снотворное, чтоб быть твердо уверенным, что он не проплачет всю ночь, а поспит. Я был вынужден вернуться на праздник, ведь мне предстояло… мне многое предстояло сделать потом, так что я должен был быть там.
- Их нет, Джин, да? Их, тех, ведь уже нет, правда? Когда при нашем знакомстве ты мне угрожал, ты ведь о них говорил, да? – Томохиса внимательно посмотрел в его глаза, даже особо не спрашивая, скорее утверждая. И парень понял, что если бы это было не так, у него был бы соучастник для всего, что он приготовил для обвиненных.
- Да, Томо. Их нет. Почти всех, но к последнему я не могу добраться.
Они замолчали, занятые каждый своими мыслями.
- Пока он не забыл, он долго мучился? Долго заживало?
- Раны долго, - каким-то отвлеченным голосом отозвался Джин, прикрывая глаза. – Я заботился о нем, ограждал от всего, любил…. Томо, меня хватило на неделю. Неделю его кошмаров. Я не выдержал. Он почти не спал. И я с ним. Стоило ему закрыть глаза, и он снова был там – беспомощный, покорный. Томо, от его криков о помощи холодела кровь. Я не уверен, что он на самом деле той ночью кричал, я не слышал, но в своих кошмарах…. И здесь я помочь не мог. Ничем. Я лечил его раны, но не в силах был войти в сновидения, чтоб защитить. Мне оставалось только будить его, прижимать к себе и успокаивать. Иногда он даже не узнавал меня сразу. Сейчас я думаю, что смог бы выдержать, а тогда нет. Ты же знаешь, отец создает иногда всякие побочные разности. Вот и это, стирающее память, было одним из них, побочный продукт какого-то эксперимента. Я даже не уверен, что о нем сообщили в Систему, я не слышал об этом. Он принес немного для Казуи. И в ту ночь мы впервые выспались. А на утро я смотрел в его открытые, доверчивые и наивные глаза,… Томо, теми ночами его кошмаров, тем утром я окончательно понял, что буду делать с ублюдками, лишившими моего Казую детства. И уверен, что я прав. До сих пор не жалею. Никогда не пожалею. Только о том, что поздно пришел в ту комнату, что раньше не забрал его, что…
- Не надо, Джин, - Ямашита повернулся на бок к ним лицом, погладил по спине Казую, сжал руку Аканиши на ней. – Ты прав. Ты все сделал правильно. Если бы не сделал тогда, я помог бы тебе сейчас. И не вини себя. Если бы ты пришел раньше, то не увидел бы всего, даже не узнал бы, что потом его, скорее всего, выбросили бы в питомник Системы, и вряд ли стали бы лечить, может только от ран, если бы посчитали разумной тратой средств на это. Джин, но я и в этом не уверен. Я… видел как-то случайно…. Джин, ты спас его. Понимаешь? Сейчас спасаешь. Я никогда не причиню ему боли.
- Томо, его потеря памяти не постоянная. Я только этого теперь боюсь.
- Нет?
Джин покачал головой.
- Препарат был случайный, его не исследовали. Я не знаю, как Казуя среагирует, если увидит того последнего. Он может вспомнить все в любой момент от простого слова.
- Давай я помогу. Мы уничтожим его.
- Нет. Сын хранителя Системы. Не возможно, Томо, я пробовал.
- Тогда, пусть все остается, как есть. Мы будем рядом. Поможем, защитим. В конце концов, если не будем справляться, опять опоим тем зельем.
Джин невольно засмеялся.
- Знаешь, Томо, мне всегда нравился твой ненормальный и отчаянный оптимизм.
- Учись, ученый, - улыбнулся аристократ в ответ, откидываясь на спину.
Аканиши взъерошил Казуе волосы и с улыбкой посмотрел в ночное небо. Стало легче оттого, что поделился и тебя поняли, что не осудили и готовы поддержать. Что появился друг, на которого можно положиться.

За пять лет их почти неразлучной дружбы случилось много интересного и волнительного для мальчишеского восприятия, Казуя в 14ть перестал значиться ребенком, Джин и Томо в 20ть переступили порог совершеннолетия.
- Не честно! – возмущался Аканиши, в притворной обиде посматривая на пытающихся сдержать смех друзей. – Почему я сейчас праздную один, а вы через год будете вместе?!
- Ну, вот так тебе не повезло, - фыркнул Томо, прижимая не вырывающегося Казую спиной к себе и привычно умостив подбородок тому на плечо, - Правда, Казу?
- Не сердись, правда, просто так получилось, что ты старше нас, - улыбался Казуя. – Ну, хочешь… что ты хочешь в свой праздник? Вот кроме этого, - он обвел рукой плед, на котором в этот раз они расположились на своей крыше, и разложенную еду.
- Совсем – совсем все, что хочу? – лукаво улыбнулся Джин.
- Если я смогу сделать, - кивнул Казуя. – Правда, Томо? Все, что хочешь, если мы сможем это выполнить. Согласен, Томо?
- Да, Джин. Придумай что-нибудь, чего тебе больше всего хочется.
- Чтоб Казу меня поцеловал?
- А?! – выдохнули оба в ответ недоуменно Казуя и настороженно Томо.
- Почему это? – нахмурился Ямашита. – Тебе мало того, что он и так спит с тобой?
Джин посмотрел ему в глаза, упрямо прищуриваясь.
- Мало. Хочу, чтоб он поцеловал меня. В губы. Здесь и сейчас. Сам. Первый.
- А если он не хочет? – аристократ продолжал сверлить Аканиши глазами, невольно сильнее прижимая парня к себе, чтоб не пустить.
- Вы чего? – Казуя в его руках с непонимающей улыбкой вертел головой то на одного, то на другого. – Что в этом такого? Томо, это же не сложно. Я могу. Всего лишь… вот, - и повернув голову, он прижался губами к губам ошалевшего от неожиданности аристократа.
- Хватит! – сорвался с места Джин, выдергивая Казую из ослабевших рук. – Это мне должен был быть подарок! Мне, а не ему!
- Джин, но, Джин, мы с тобой тоже так делали, - растерянно произнес парень.
- Ты его сам! Понимаешь, сам!
- Джин, ну, Джи-ин. Ну, какая разница, если так делаешь ты? Я же не против, - Казуя виновато прижался к нему, поглаживая его плечо, как всегда делал, когда успокаивал. – Ты не говорил, что это особенное, Томо ведь тоже мой друг. Я подумал, что так нормально между друзьями. Просто он первый раньше не делал, вот я и ….
- Придурок ты, Казуя, - обиженно выдохнул Аканиши, притискивая парня к себе. – Конечно, это особенное. - Он предупреждающе уставился на Ямашиту поверх головы Казуи. – Пусть только попробует так сделать…. Ты только мой.
- Твой, Джин. Прости, Томо, я не знал, что нельзя было целовать, не сердись на меня.
Последнее, на что был способен Ямашита сейчас, - это сердиться на неожиданный поцелуй парня.

И однажды их дружба прекратилась.
Вернувшись как-то вечером домой, Джин и Казуя с недоумением обнаружили, что родители Аканиши еще не спят, мама прятала глаза, а отец как-то напряженно молчал. Парни остановились посреди комнаты, выжидая.
- Что-то случилось? – наконец спросил Джин.
- Казуя, ты можешь оставить нас ненадолго? Джин скоро придет, - вымученно улыбнулась женщина.
- Что это значит? – парень перехватил двинувшегося было в спальню Казую. – Почему ему надо уходить? У меня нет от него секретов.
- Ты ему все расскажешь. Потом, - вмешался отец. – Ты ему обязательно потом сам расскажешь. Конечно, он будет знать.
Джин все больше нервничал. Что бы это ни было, но оно ему уже заранее не нравилось. Он был совершеннолетним и работал с отцом. Да, последнее время они работали отдельно, отец занимался чем-то очень секретным в одиночку. Но если бы это касалось работы, он бы узнал еще в лабораториях, а так…
- Все в порядке, Джин, - Казуя мягко убрал его руку со своей. – Ты мне потом расскажешь. Я первый в душ, - довольно улыбнулся он и убежал.
- Сын, сядь. Тебе все-таки лучше присесть.
- Давайте, - голос сорвался и парень кашлянул. – Давайте сразу к основному. Я уж сам решу, как реагировать.
- К основному, - задумчиво повторил отец. – Тогда две новости и обе плохие. Очень. Одна из них, мы будем участвовать в эксперименте. Ты знаешь, последнее время я работал отдельно. Я открыл планету. Не столько планету, сколько путь перемещения к ней. Телепорт. Планета необитаема, но там есть кислород, растения и животные, там только нет разумных существ. Ямашита спонсировал эти разработки.
- Томохиса?
- Нет, его отец. Возможно, именно из-за вашей дружбы он знал, что я не стану распространятся об открытии. Возможно, эта дружба ему не нравится. И поэтому его условием было участие всех членов семьи. Он считает, что это будет первая телепортация. Он ошибается, но об этом не знает никто. Перемещение для нас будет абсолютно безопасно.
- Почему эта новость плохая?
- Я собираюсь не вернуться сюда.
- Что? – растерянно переспросил Джин.
- Я собираюсь не вернуться сюда. Никогда. Я хочу, чтоб мы остались жить там. Мы сможем, я пробовал.
- Отец зачем? Чего плохого здесь?
- Я видел… приказ Системы, датированный следующим днем после эксперимента. Джин, нам никто не позволит выжить после моего открытия. Это приказ о нашей казни.
- Что?
- Всех членов семьи. Как соблюдение безопасности Системы.
- Это и была вторая новость? – как-то еще не совсем переварив информацию, уточнил Джин.
- Нет. Это все еще была первая.
- Тогда что еще?
- Мы не сможем взять Казую с собой.
- Что?! Я никуда без него не уйду! – Джин бросил затравленный взгляд в сторону своей комнаты, будто его Казую уже куда-то оттуда забрали.
- Мы сможем взять только то, что будет на нас. Никакого имущества. Ничего. Иначе все станет известно. А Казуя…
- Я никуда без него не уйду!!
- Джин, пожалуйста, - взмолилась женщина. – Пожалуйста, послушай отца, подумай над его словами. Нам тоже больно оставлять его здесь, но хотя бы…. Его хотя бы отдадут в приют при конфискации. А если ты останешься, тебя казнят и все равно его отдадут. Джин!
- Нет!
Он стоял, сжимая кулаки и глотая слезы, чуть дрожал подбородок, комната расплывалась перед глазами, но он все равно ничего не видел вокруг. Хотелось все разнести и в голос выть от безысходности. Остаться без Казуи? Спасти свою жизнь или не спасти, но остаться без него. А он? Как он останется здесь совершенно один? Без Джина. В этом приюте. Кому-то достанется. Кому-то другому. Кто-то еще… Он подавился очередной порцией воздуха. Это он знает, что Казуя его любимый человек. А Система видит только отметки, для нее Казуя – имущество Аканиши Джина и ничего больше… Его хотя бы не казнят с ними…
- Я кое-что туда уже переправил, - тихо заговорил отец, давая Джину возможность осознать новости. – Нам должно хватить на первое время. Насколько я слышал, телепортация разрабатывалась для дальнейшего использования ресурсов планеты, возможно, отдыха аристократов после более детального исследования. Джин, думаю, вы еще сможете встретиться когда-нибудь. Но сейчас мы остаться не можем. И Казую я провести туда не смогу.
- Мне надо…. Когда? Сколько у нас еще времени?
- Сутки. Завтрашние сутки.
- Хорошо. Мне надо побыть одному. Я придумаю что-нибудь, - полностью погруженный в себя отозвался парень.
- Джин!
- Не надо, - мужчина перехватил бросившуюся было к сыну женщину. – Оставь их. Пусть простятся. А если Джин решит иначе,… что ж, это будет его решение.
- Но…
- Пусть. Мы знали, что Казуя станет ему дороже жизни, еще когда он принес его израненного в наш дом.
Джин нашел Казую на корточках у стены спальни. Как бы ни пытался он храбриться, но было страшно. Он слишком хорошо знал Систему изнутри. Выжить за пределами их мира было невозможно. Или ты здесь в Системе, или умер. Значит, ему нужно только решить, на что обрекать Казую. Джин смотрел на него, и слезы все еще застили глаза.
- Слышал, да? – тихо уточнил он, устало и обреченно присаживаясь рядом на пол и притягивая парня к себе. – Опять подслушивал. Казуя, так нельзя делать. Все слышал? Я обязательно что-то придумаю, Казу, обязательно.
- Ты должен лететь с ними, Джин, - так же тихо отозвался парень. – Думаешь, твои родители не думали над этим? Они хотят спасти хотя бы одного. Тем более, что мне-то казнь не грозит.
- Казуя, тебе приют…, - ученый схватил его за плечи и тряхнул.
- Я знаю, Джин, - парень твердо посмотрел ему в глаза. – Ты боишься, что со мной что-то может там случиться. Не бойся. Мне уже много лет. Я уже взрослый. Что может со мной случиться? Кто-то заберет в качестве питомца? Подумаешь.
- Ты не понимаешь!
- Я понимаю, что тебе надо лететь с ними. Я понимаю, что вместе мы не можем. Но ты должен. Тебе, а не мне грозит смерть. Джин, со мной ничего не случится.
- Ты просто не помнишь, - в отчаянии прошептал Джин.
- Так расскажи.
- Нет! Нет. Не могу.
- Я помню только боль. И тебя. Я уже был в этом приюте раньше? Ты из приюта меня забрал?
- Хуже.
Казуя ждал, но Джин не добавил ни слова.
- Твой отец сказал, что мы сможем когда-нибудь встретиться. Я буду ждать тебя, Джин. Всегда, каждую минуту думать о тебе. Я очень хочу, чтоб у вас все получилось, вы выжили там.
- Казу, если я решу остаться здесь, с тобой, ты уйдешь со мной во Внешний мир? – очень медленно произнес Джин.
- Да. Но ты так не решишь. Я тебе не позволю. Не позволю даже задуматься о том, что Система может не дать нам уйти и убьет на месте. Понял? Мне не страшно умереть с тобой. Но если есть вероятность того, что ты выживешь, то ты будешь жить. Любой ценой, Джин. Слышишь? Любой. Я так решил.
- Пытаешься избавиться от меня, а, Казу? – криво усмехнулся на такие уверенные слова Джин.
- Даже если и так. Даже если мне придется соврать тебе, что не люблю, что не хочу видеть, что ненавижу. Но я заставлю тебя улететь в тот мир.
- Я вырастил чудовище, - прошептал Джин, прижимая парня к себе.
- Да уж, - согласился Казуя, безуспешно пытаясь подавить слезы и молча глотая их, уткнувшись лицом в его рубашку.

В темноте Джин нежно целовал его губы, проводил руками по телу, боясь спугнуть и растревожить память. Осталось две ночи и один день, когда он его видит, чувствует. Осталось так мало времени, которое казалось бесконечным всегда, о котором он просто никогда не задумывался раньше, давая обещание «вместе на вечность». Время обрело предел. И то, что он с легкостью оттягивал близость, сейчас стало почти невыносимым. Казуя ему доверял. Казуя любил его. Казуя отзывался на поцелуи, не помня, что могло бы последовать за ними. Помнил Джин. Помнил кровь и раны. Помнил крики ночных кошмаров. Помнил сжавшийся комок изувеченного тела. И хотя заблокированная память Казуи позволила тому успокоиться и не знать о прошлом, а восемь лет заботы и любви Джина принесли множество новых совершенно иных воспоминаний, сегодня прошлое вновь всплыло в его голове.
- Люблю тебя, - шептал Джин, скользя губами по спящему телу, медленно избавляя от одежды. – Люблю. Я вернусь за тобой, малыш. Я вернусь.
Казуя застонал, выгибаясь.
- Да, хозяин.
Джин резко отпрянул, садясь.
- Кто?
Казуя никогда не звал его так. Никогда Джин не позволил бы ему так себя называть. Но парень, кажется, спал.
- Не хозяин, Казуя. Друг, любимый, - Аканиши вновь склонился над ним, целуя.
Пижама нашла свое место на полу у кровати, туда же отправилась футболка Джина. Аканиши целовал изгиб длинной шеи, проступающие ребра, впалый живот. Его руки скользили по бедрам и ногам. Он вобрал возбужденную плоть и провел языком по ней, вызывая новые стоны. Казуя выгибался во сне, шаря руками по кровати, лихорадочно пытаясь ухватиться хоть за что-то. Джин ласкал его, придерживая вздрагивающие бедра и мысленно улыбался. Малыш получит удовольствие, которого и не знал никогда. Сейчас и от него. В собственном паху тянуло. Джин терся о кровать, представляя под собой Казую, и в какой-то момент не выдержал. Перебравшись повыше, он медленно перевернул его на живот, продолжая осыпать поцелуями изящную спину, вел руками по телу, едва сдерживаясь, чтоб не вцепиться. Казуя прогибался в пояснице и уже в голос стонал, стараясь прижаться к Джину сильнее.
Сон медленно отступал, возвращая сознание в темноту комнаты, к прижатому кем-то к кровати телу и пытающейся погрузиться внутрь чьей-то плоти. Обрывки сна, чьи-то сменяющиеся лица, боль, какая-то комната с мальчишками и девчонками, такими же, как он сам, куски вчерашнего разговора с Джином, неизвестное нечто под названием «приют», снова какая-то комната с развороченной кроватью и запачканными простынями. «Я вернусь, малыш». «Да, хозяин». Ожидание. «Перевернись на живот» - уже другие, чужие слова еще одного обрывка сна, заставляющие поморщиться, но послушно выполнить. Рука скользит по позвоночнику, чуть придавливая, заставляя сильнее прогнуться, и резкая отрезвляющая невыносимая боль.
- Нет! Нет, пожалуйста! Не надо! Нет!
- Казуя, - Джин склонился над ним, все еще целуя, все еще пытаясь отвлечь.
- Не надо, пожалуйста, не надо.
Не растворенный сон вмешался в жизнь, сжимая горло, накрывая паникой так, что, казалось, можно забыть, как дышать.
- Тише, тише, - Джин старался не двигаться, пытался расслабиться и отвлечься от тугой тесноты, сжимавшей его, до крови прикусывая губу и все сильнее удерживая пытающиеся вырваться бедра. – Потерпи, Казуя. Чуть, чуть. Потерпи. Сейчас пройдет.
- Пожалуйста, - в его бессвязном шепоте уже слышась слезы.
- П…прости, - Джин понял, что не выдерживает.
С силой сжав бедра, он несколько раз глубоко толкнулся внутрь и зарычал, изливаясь.
Казуя прикусил руку, чтоб не вскрикнуть еще раз, когда Джин вышел из него и опустился рядом на кровать, прижимая к себе.
- Прости, - тихо прошептал Аканиши, виновато поглаживая его спину и плечо. – Я не хотел, чтоб было на столько больно. Я не сдержался.
- Д…Джин? – чуть испуганно и изумленно уточнил Казуя, застывая в его руках и только сейчас начиная понимать, что уже не спит. – Ты?! – он резко поднял на него голову, мало что видя в темноте и почти не поморщившись на боль.
- Прости, - рука переместилась к его лицу, стирая мокрые капли. – Но ты так отзывался на мои ласки….
- Джин! – не давая договорить сбивчивые извинения, Казуя рванул к нему, обхватывая за шею и опрокидывая на спину у самого края кровати. – Ты здесь. Мне что-то приснилось… что-то страшное. Какие-то люди, какая-то комната, кровать… какая-то. Боль. Много, много боли. Джин, мне страшно. Кажется,… кажется, что все это уже было, но я ничего не помню. Всего, что видел, как себя видел в этом. Это ведь не приют, да? Ты говорил, что я не был в приюте. Не был. Это твои страхи, да, Джин? Ты не хочешь меня оставлять, вот мне и приснились твои страхи?
- Да, Казуя, это только мои страхи. Только мои. Не думай об этом. Все в порядке. Сейчас все в порядке. Больно?
- Немного. У меня раньше не было таких ярких снов, как сейчас. Но это ничего, Джин, правда. Теперь совсем не страшно.
Аканиши крепко прижал его к себе, поглаживая спину.
Хорошо, что он не делал ничего раньше. Хорошо, что не пытался быть Казуе кем-то больше друга. Хорошо, что тот считает свои вновь воскресшие кошмары опасениями Джина, а то, что случилось только что, всего лишь сном. Плохо, что из-за его несдержанности Казуе снова приснились те кошмары, та комната. Плохо. Очень плохо. Что же делать? Что? Уйти? Бросить? Оставить? Кому-то другому? Кому-то неизвестному, от которого у Казуи снова будут кошмары? Который будет…. Джин сильнее и отчаяннее притиснул Казую к себе, но тот только чуть застонал, уже снова заснув успокоенный родными руками.
- Я не могу, Казуя. Не могу. Это же невыносимо. Я знаю, что сотню раз потом пожалею о том, что живой в том другом мире без тебя. Что же делать? Как ты, надеяться на встречу когда-нибудь? Неизвестно когда и будет ли она вообще в нашей жизни. Просто ждать и надеяться, что когда-нибудь она будет? Наверно, я не такой сильный, как ты, родной. Наверно, я не смогу.
Расслабленному организму был нужен отдых, и, не смотря на все еще крутящиеся в голове безрадостные мысли, Аканиши заснул, все так же крепко прижимая парня к своей груди, боясь выпустить.

- Томо, привет, - Джин заставил себя улыбнуться в экран, увидев своего друга, на что-то хмурящегося за большим рабочим столом. - Приходи сегодня на нашу крышу.
- Джин? Прости, сегодня никак не…, - отвлеченно отозвался аристократ, снова начав что-то набирать на клавиатуре и сосредоточенно глядя на другой монитор.
- Черт, Томохиса, просто притащи сегодня свою задницу на эту чертову крышу! – взорвался Аканиши и ударил по кнопке отбоя связи.
Пальцы Ямашиты застыли над клавиатурой, и он медленно и ошарашено повернулся на отключенный экран.
- Чего? – простонародным от шока выражением уточнил он.
Попытки вспомнить, из-за чего он мог бы получить подобный наезд от друга, успехом не увенчались, пришлось перезванивать Джину в лабораторию.
- Я знал, что заинтересую тебя, - криво ухмыльнулся Аканиши, отвечая на соединение.
- Это что было? Джин, я реально сегодня…
- Мы будем ждать. Хоть до утра.
- Подожди, что случилось?
- Мы попрощаться.
- Мы? Джин, ты можешь внятно объяснить, что происходит?!
- Не здесь и не сейчас. Мы будем ждать. Приходи, когда сможешь. И, Томо,… прости, что накричал. Спасибо, если что, за все.
- Джин,….
- Не здесь и не сейчас, Томо. Но это важно. Сегодня. Больше времени может не оказаться. Так что, постарайся прийти.


Продолжение дальше