Итак, обещанное. Хотела к воскресенью, ну, вроде, как повод, но... нет, не так, НО инет глючил как никогда сильно начиная с пятницы - упорно не хотел помогать, он в общем-то так с перебоями и работает. А на работе работаю я

Название: Видения.
Автор: Manika~
Пейринг: АКаме основные, ТегоПи и другие
Рейтинг: не так чтоб был
Жанр: романтика, фэнтези, АУ полное, я бы сказала, что сказка потому, что мир фантастический. Частично переделывалось с моего же древнего гета, но в процессе написания поменялось достаточно много, чтоб получить совершенно другой сюжет и окончание. Рисунок как умиротворённая суть


читать
За семь лет до этого.
- При-ивет, братик!
Каменаши замер, отрываясь от уроков, и медленно повернулся на распахнутую за спиной дверь и жизнерадостный голос с порога. Симпатичный мальчишка примерно его возраста с дорожной сумкой у ног и бумагами в руке улыбался ему.
- Кто, прости? – ошарашено от неожиданности переспросил он.
- Бра-ати-ик, - еще более довольно протянул мальчишка. – Давай знакомиться поближе, - он сделал несколько шагов в комнату, решительно вырвал из рук еще не отошедшего Казуи карандаш и затряс ее. – Ямашита Томохиса. Для тебя – Томо. Привет, Каменаши Казуя, Казу-чан, нэ? – он вопросительно склонил голову.
Хозяин комнаты с облегчением выдохнул и улыбнулся в ответ.
- Привет, Томохиса. А я уж было действительно подумал, что ты серьезно про брата.
- Но я серьезно, - искренне отозвался Ямашита. – Ты мой брат, и я рад, что перевелся к тебе.
- Тебе лет сколько? И фамилии у нас разные. Шутишь?
- Ну, - мальчишка посмотрел в сторону. – Отцы у нас разные. Родительнице было не до оформления отношений. А возраст…, - он глянул на Казую и снова отвернулся, - хочешь от меня услышать, как мы могли родиться в один год или сам догадаешься, сколько месяцев надо для вынашивания?
- Я… я не верю тебе, - Каменаши затряс головой, чуть отступая. – Мы даже не похожи.
- Конечно, не похожи! Я на своего отца похож, ты на своего. А вот сестра, у нас еще сестра пятилетняя есть, она на родительницу.
- Ты вообще этого знать не можешь! Об этом можно только став взрослым узнать.
- Ха! Ты считаешь, мне кто-то сказал? Сам узнал. И сам подделал документы, чтоб с тобой быть. Сестра маленькая совсем. Я с тобой хочу. Мы даже в одном классе учиться будем! Разве не здорово?
- Все это как-то…, - Казуя все еще не веря качал головой.
- На! Держи! Недоверчивый! Зануда! – бумаги впечатались мальчишке в грудь, Казуя едва успел их подхватить, а сам Томохиса отступил, поджимая губы и скрещивая руки на груди.
Каменаши смотрел на распечатки медицинских карт, в которых стояли их с Ямашитой фамилии. В графе «мать» значилось одно и то же имя. Так же как и в графе «генный код» очень похожий набор показателей. В конце каждой из карт стоял отпечаток согласия на отказ от ребенка.
- Ты старше, - пробормотал Казуя, просто чтоб что-то сказать.
Это было не важно. Чтоб не заморачиваться с датами рождения, все дети-отказники записывались на первый день весны. Успел до нее, это твой первый год, не успел – попал в следующий. Он с Томо умудрились родиться в один годовой период – поэтому получались одногодками.
- Подумаешь, - все еще обиженный недоверием отозвался мальчик.
- Если она только-только отдала тебя…, зачем она меня делала, а? – тихо спросил Казуя, не поднимая взгляда от бумаг. – Я ей зачем сдался? Чтоб тоже избавиться?
- Эй! – Томохиса схватил его за плечи и тряхнул. – Мне вообще все равно, кто она такая! Но у меня есть ты, слышишь?! Мой брат! Какая разница, зачем она это сделала? Сделала и все. Зато мы теперь вместе! С тобой! Ты ведь не бросишь меня, правда? Как она тогда. Ты же от меня не откажешься? Потому, что я никогда-никогда от тебя не откажусь и не брошу! Обещаю! И ты тоже обещай! Я умею, я взломаю Систему, и мы будем вместе до выпуска, куда ты – туда и я. Так что просто обещай, что и ты этого хочешь!
- Хочу, - Казуя решительно и отчаянно посмотрел на него. – Я никогда не думал, что встречу кого-то родного. Никогда не рассчитывал встретить такого. Я даже не знаю тебя. Но может не так уж и плохо будет нам вместе?
- Не будет, не будет, обещаю, - Томохиса обхватил вырывающегося Казую, довольно улыбаясь.
- Руки-то убери! – попытался возмутиться он.
- Ничего, привыкнешь, - самодовольно хмыкнул тот.

За четыре года до этого.
- Казу-чан, ты не смотришь?! – Томохиса вбежал в комнату брата, не постучав, и отсунув того плечом, запустил на его ноутбуке телевизионные новости.
- … Пока установлено, что погибло около пятисот человек. Данные уточняются. Ведутся работы по спасению тех, кто, возможно, уцелел в вагонах, которые не загорелись….
Камера показывала целую вереницу горящего состава. Пламя столбом вырывалось из оплавленных окон. О том, что кто-то мог уцелеть в таком аду, не могло быть и речи. Вот они и установленные погибшие. Дальше камера переместилась на хвост поезда. Два последних вагона перевернулись, скатываясь в озеро под склоном, по которому проходили железнодорожные пути. Один из них полностью ушел под воду, была видна только крыша. Второй, основательно покореженный, находился на половину в воде. Недовольно заворчавший было по поводу несохраненной работы и кое-чьей беспардонности, Каменаши с ужасом смотрел на происходящее, не находя слов. Погибнуть в воде или огне. Вот уж даже врагу не пожелаешь такого выбора. А ведь, наверно, там были и дети. Может даже такие же, как они. Сейчас летние каникулы, кто-то, наверняка, ездил отдыхать….
- … На нынешний момент удалось спасти только четверых школьников. Еще трое отправлены в реанимацию. Как раз перед каникулами школа-гимназия 115 Восточного Округа заняла первое место на олимпиаде самых умных. В качестве приза им были выделены путевки на побережье на целый летний месяц. И вот пока это все, кто выжил из учеников.
Казуя судорожно сглотнул. Томохиса шокировано осел на ручку кресла, в котором сидел брат, а после и вовсе почти сполз ему на колени. Камера показала четверых парней, сидящих прямо на траве. Они были перепачканы копотью и грязью с ног до головы. У одного была перебинтована рука, у другого – нога в гипсе, у третьего – на шее поддерживающий протез и повязка на голове. Они старательно, но не всегда успешно пытались сдержать рвущиеся эмоции. И только четвертый был без видимого вмешательства врачебной помощи. Но он и не плакал, сидел, застывшим взглядом уставившись в пустоту перед собой. Каменаши не мог оторваться от экрана. Отчего-то вид того, как этот парень ушел в себя, вызывал в нем больше боли, чем общий вид трагедии. Изображение наехало, давая крупный план. Казуя увидел его профиль более четко, как дрожат искусанные губы, как отчаянно он пытается загнать слезы обратно, и пока ему это удается. А потом тот обернулся в камеру. Его глаза на миг расширились, пухлые губы как от толчка приоткрылись.
- Я не виноват, - очень четко прозвучало с экрана.
Казуя застыл. Виноват? Какая нелепица. Почему? Почему он может быть виноват?
- … Причины аварии выясняются. Пока же известно только то, что пассажирский поезд столкнулся с застрявшим на путях нефтевозом. Когда поезд не прошел очередную отметку диспетчер передал на пульт. Приехали спасатели, но было уже слишком поздно. По свидетельствам очевидцев, авария произошла почти полчаса назад, а пожар, как вы видите, еще не прекратился. У спасателей нет ни малейшей возможности пробраться к пострадавшим вагонам, кроме тех, которые упали в воду….
Почему же ты винишь себя?! Парень дернулся от мысленного окрика, обернулся и с удивлением посмотрел на камеру и оператора. Они были слишком далеко – спасатели оцепили площадку. Он просто не мог ничего услышать сказанное тем взволнованным шепотом, который донесся до него. Он не мог услышать ответ на свою боль еще и потому, что не произнес ни слова с того момента, как вагон стал падать.
«Ты не причем. Слышишь? Это нефтевоз виноват» Так долго сдерживаемые слезы покатились из расширенных глаз. «Виноват! Понимаешь?! На мне проклятье! Дар!»
Казуя отшатнулся от раздавшегося в его сознании крика. «Нет! Не думай так! Я не верю!» - мысленно взмолился он. И увидел, как парень уткнулся лицом в ладони. С такого расстояния он мог видеть только крупную дрожь, сотрясающую его плечи. Его сосед, с трудом приподняв руку, коснулся его. Но в сознании Каменаши, по-прежнему, звучала отчаянная скороговорка «виноват,… я проклят,… только я виноват,… проклят, понимаешь,… я проклят». Парень по-прежнему не поднял головы.
- Представляешь, а ведь…, - когда диктор перешел к следующим событиям, пообещав держать зрителей в курсе происходящего, Томо обернулся к брату, даже не предприняв попытки оставить в покое его колени, и удивленно уставился на него, - Что с тобой? Казу, на тебе лица нет.
- Почему он так сказал? – задумчиво пробормотал парень, похоже, и сам позабыв об излюбленном со времени их знакомства и настырно занимаемом при любом удобном случае месте брата - у себя на руках.
- А почему он должен говорить по-другому? – удивился Томохиса, имея в виду журналиста.
- Но ведь это не его вина!
- При чем здесь вина? Он только события освещает.
- Да я не об этом!
- А о ком? Кто он?
- Ну, парень. Он в камеру сказал «Я не виноват».
- Казу-чан, у тебя все в порядке с головой? – Ямашита с усиленной заботой нахмурился и пощупал его лоб. Парень мотнул головой, уворачиваясь. – Они молчали. Это раз. И даже если бы и говорили, мы не смогли бы услышать их потому, что камера находилась почти в полукилометре от них, сам же видел ограждение и расстояние. Это два.
- А крупный план?
- Боже, - простонал Томо, закатывая глаза, - Ты когда-нибудь слышал о фокусировке? Даже у простых фотоаппаратов такая бывает. А уж у камер теленовостей и подавно.
- Ничего не понимаю…, - пробормотал Казуя, - я же….
- Ха! – фыркнул Томохиса, добровольно спрыгивая с его колен. – Тебе показалось, вот и все. Я вот ни слова не слышал. Позвоню Рё и Тат-чану. Кстати, здорово ты все это разыграл. Я уже не в таком шоке. И еще, - Томо обернулся от дверей и ткнул в брата пальцем, - как раз хотел сказать тебе перед этим, ведь первое место они вырвали у нас. – Парень кивнул в сторону позабытого ноута, - По идее, это мы там должны были ехать, не напортачь ты в последнем задании.
- Я тебе сотню раз объяснял, не знаю, что на меня нашло!
- Да, ладно тебе. Что я не верю что ли? Чтоб не ответить на тот простейший вопрос, надо быть полным идиотом. А за своим любимым братцем я такого раньше не замечал, - Ямашита игриво улыбнулся и махнул рукой. – Передумал звонить, пойду, прогуляюсь к парням. Все-таки не плохо, что мы проиграли. Теперь живы хотя бы. Кон!
Каменаши рассеянно кивнул на воздушный поцелуй, посланный напоследок. Если своими переживаниями он отвлек брата от трагедии, то это вовсе не означало, что отвлекся он сам. Последнее время с ним стали происходить невероятные события. И в качестве ответа у него было только два варианта. Толи он становится ясновидцем, во что он особо никогда не верил, во всяком случае, у себя. Толи он медленно и уверенно сходит с ума. Последняя версия казалась ему более правдоподобной. Не ответить на олимпиаде на элементарнейший вопрос! Ни брату, ни одноклассникам он так и не сказал, что случилось на конкурсе. Отвечал, что не знает, хотя и не сильно врал. Он действительно не знал точно, что случилось. При том, что ответ был в его голове, он так и не сорвался с губ, будто кто-то зажимал его рот рукой. Это выходило за любые рамки понимания. Он думал об этом почти все время. Прогонял через память и сознание свои действия, чувства и события, осознавая вину перед одноклассниками за проигранный отпуск, хотя они его в этом и не винили. Но так и не смог понять, почему не ответил, почему еще долго чувствовал чью-то теплую ладонь на своих губах, чей-то мальчишеский взволнованный шепот в голове «молчи, для своей жизни, молчи». А теперь получается…. Та ладонь сохранила им всем жизни? Тот шепот не дал погибнуть в огне? Казуя медленно приложил ладонь к лицу, как нечто касалось его на олимпиаде. Ему до отчаяния хотелось вновь ощутить эту ладонь, услышать шепот. Тогда он знал бы, что не сошел с ума, успел бы поговорить, спросить, кем был тот парень, что касался его, почему и зачем он спас его от смерти.
Наверно, Томо прав, и на самом деле, не так уж и плохо, что они не победили. А то, что он слышал сейчас…. Может, будут повторять? Казуя пододвинулся к столу и стал переключаться по каналам.
На одном действительно только приступили к освещению событий дня. Авария была главнейшим из них. Каменаши смотрел на перезапись той же пленки. Камера наехала, взяла крупный план пострадавших. Незнакомый симпатичный парень также удивленно посмотрел на него. Также его губы приоткрылись, но при этом не прозвучало ни слова. Ни сейчас, ни потом. Даже когда Казуя снова увидел, как внезапно – если не слышать весь их мысленный разговор – затряслись его плечи, пока он прятал лицо в ладонях.
Нелепица. Он же все слышал! Каменаши вдруг потрясенно сглотнул, осознав на конец, что разговаривали они мысленно. Томохиса же сказал, что не слышал ни слова. Ну, это-то как раз можно объяснить. Он просто придумал себе весь этот разговор. Вот и все.

Сейчас.
Аканиши Джин сверился с листком бумаги и со вздохом поднял чемодан. Адрес тот. «Очень на это надеюсь» тут же мысленно скептически добавил он. Обычно все эти переезды у него не получались с первой попытки. Но в этот раз он нигде не заблудился, багаж не потерялся в поезде или автобусе, его не выгрузили на другой станции, и ему не подсказали ошибочный поворот. Пока все идет как по маслу. Даже подозрительно. С чего бы это?
Джин зашел в подъезд десятиэтажки и нажал кнопку звонка квартиры на первом этаже. Заспанный парень в болтающихся на бедрах свободных шортах открыл дверь и недоуменно уставился на него.
- Мне сказали, я буду здесь жить, - в лоб поведал Джин.
Парень какое-то время пытался понять его слова, сонно хмурясь и ероша короткий ежик на голове, потом сверился с календарем у зеркала в прихожей.
- Аканиши Джин? – уточнил он.
- Он самый.
- Класс! – на выдохе сообщил будущий сосед, отступая. – Проходи. У нас, понимаешь, вчера была вечеринка по поводу начала учебного года, дней рождения, ну и сам понимаешь…. – парень заговорщицки ухмыльнулся и протер рукой заспанное лицо, наверно, пытаясь придать ему более осмысленный вид.
- Так ведь день рожденья и учебы только завтра, - недоуменно нахмурился Джин.
- Ха! Если бы мы отмечали завтра, то послезавтра учителя не досчитались бы многих из нас.
- А я думал, что пить алкоголь запрещено.
- А мы не пьем в школе, - невинно вытаращился на него парень, при его внешнем виде, выглядел он, мягко говоря, забавно. – Кстати, меня зовут Танака Коки.
- Еще раз привет.
- Проходи, обустраивайся, твоя комната вон та, я сейчас. – И Коки скрылся в ванной.

От дома к дороге, вдоль нее до шумной развилки, по пустынному ответвлению вверх на холм, вправо по пролеску параллельно трассе и под прямым углом влево до упора…. До школы было почти полчаса бодрой ходьбы, и предпочитающему спать по утрам, а не ночью Аканиши каждый раз этот путь казался мученьем, пока он не догадался во время него делать утреннюю зарядку, а потом завтракать, благо вскакивающий ни свет ни заря омерзительно бодрый по утрам одноклассник и сосед по съемной квартире успевал не только самостоятельно позавтракать, но и сделать ему бутерброды и налить в термос кофе.
Вскоре Джин перезнакомился с остальными.
Как во всех интернатах страны, старшие ученики этого делились на тех, которые «замурованы» в общежитии – у них была своя компания. И «свободных» - живущих на квартирах. Замурованным надлежало выполнять не только школьные правила распорядка, но и придерживаться расписания отбоя и подъема. Им не дозволялось приводить в комнаты никого постороннего, а тем более оставаться с кем-то на ночь. В этом плане «свободные» выигрывали. С другой стороны, общежития находились на территории школы, и добраться к ним – было рукой подать, даже не обязательно выходить на улицу. Здание школы соединялось с крайним из них застекленным переходом, и такими же переходами уже оно с двумя своими соседями.
Выяснилось, что у Коки есть закадычный друг из общежития Накамару Юичи. Они вместе росли до семи лет, потом Юичи отправили сразу сюда, а Коки в другой интернат. Они продолжали переписываться, пока однажды не столкнулись в коридоре школы, но мест в общежитии уже не было, на квартирах тоже под счет. Парень, с которым жил Танака до Аканиши, выпустился в прошлом году, но им так и не разрешили жить вместе, объясняя, что новичок, которого переведут, будет работать, и режим общежития ему категорически не подойдет. Танака и сам работал, так что и ему в общежитие к Накамару не получалось. Но лучшими друзьями они вопреки всему продолжали оставаться. Коки больше зависал с «замурованными», а потому по-первой и Джина таскал вместе с собой. Его принимали. Как принимали и «свободные», с которыми Танака обязался его перезнакомить в силу общительного, говорливого и бесшабашного характера. Не высказывали недовольства, когда он решал присоединиться, но и не настаивали.

В конце апреля все оказались заперты в стенах школы на несколько недель. За окнами бушевал шторм. Именно за окнами. Огромные волны надолго покинули свое привычное место и залили половину учебного городка. После занятий Джин любил уединяться в мастерских на первом этаже, садился на подоконник и смотрел на безумствующую морскую стихию по ту сторону стекла. Он не раз удивлялся и настораживался, что, не смотря на яростные атаки, в помещение не проникает ни одной капли. Может, у них уже такое случалось раньше и проблема не в Джине? Ледяная вода завораживала и заставляла невольно ежиться. Впрочем, кто бы сомневался. Он приносит одни несчастья. Вот и эта школа в чем-то провинилась. Восьмая за эти несчастные девять лет учебы и едва-едва начавшийся десятый… дурацкая арифметика. А Джин уже начал надеяться, что школа будет последняя, что ему удастся провести в ней еще хоть немного времени, не обрекая своим проклятьем на уничтожение.
- Эй, друг, ты чего грустишь? – Коки хлопнул его по плечу, усаживаясь рядом. – Мы там решили немного развеять тоску, - Аканиши и без его объяснений видел, что парень уже выпил. – На удивление все вместе.
Это означало, что, не смотря на трения, весь класс собрался вместе в кабинете после уроков. Такое с ними случалось только на общих собраниях под руководством классной учительницы. К их счастью, как раз вечером перед ненастьем та занемогла, и теперь школа была свободна от ее недремлющего ока, а их класс подконтролен только старосте, то есть Джину.
Кибо-сенсей была весьма своеобразной классной руководительницей. За малейшую провинность она наказывала выговором в личное дело или дополнительными занятиями после уроков. Ее взгляд приковывал к месту, не позволяя даже дышать размеренно, ее недовольство грозило наказанием. За проявление внимания к противоположному полу или излишне близкую по ее мнению дружбу – жестоким моральным угнетением слабейшего. За продолжение отношений – ложным обвинением в каком-нибудь проступке и исключением из школы одного из пары. Причем отношений она не терпела не только у своих подопечных, но и у любых в школе. Ученикам иногда казалось, что у нее есть уши и глаза везде, ведь она узнавала все, как бы парочка не стремилась скрываться. И если раньше учеников это не так сильно волновало, то по мере приближения выпускного класса и собственного взросления, они все острее ощущали необходимость хоть как-то отгородиться от нее.
С такой классной дамой никто не хотел становиться старостой. Как правило, рано или поздно, вольно или невольно, но староста начинал попросту доносить на остальных. Его очень быстро выживали из коллектива. Прочитав восторженные отклики с предыдущих мест учебы Аканиши, Кибо-сенсей, решила, что он подходит идеально. Не заморачиваясь особенностями всей подноготной руководительницы, Джин на внезапное предложение пожал плечами и согласился. Танака потом поведал все истории со старостами в их классе. Он со вздохом и сочувствием посмотрел тогда на парня, будто заранее прощался, но у Джина уже не оставалось выбора.

- Все? – Аканиши улыбнулся, не желая его обижать, но мечтая только о том, чтоб его оставили в покое.
- Ага. Свободные откуда-то извлекли выпивку, Замурованные – закусь. На это стоит хотя бы посмотреть. … Ты Кибо расскажешь? – вдруг спохватился Коки.
Все знали, что каждый день после уроков Аканиши ходит в учительскую по звонку. Никто, правда, не знал, что он там рассказывает. С другой стороны, если бы Джин действительно рассказывал все, на что сподвигает заключение в четырех стенах вполне взрослых подростков, у руководительницы уже наверняка случился бы сердечный приступ. А она, похоже, ничего, выздоравливает. Но Аканиши не сознаётся, о чем говорит, даже Танаке.
- Если будет о чем, - снова улыбнулся Джин.
- Ну, ладно, ты подтягивайся к нам, - Коки поспешно встал и направился к двери.
Аканиши чувствовал, что тот уже жалеет о своем приходе сюда. Вообще-то Джин любил подобные посиделки. После пары стопок он становился более раскованным, свободным. Его не угнетало собственное проклятье, хотелось хотя бы на время забыть о нем, побыть простым подростком. Его неуемная энергия и жизнерадостность зажигали остальных, скучать не приходилось. Потому его и звали, не смотря на должность, в компанию, надеясь, что если уж он и сам участвует, то Кибо-сенсей рассказывать не станет.
Но иногда, как сегодня, случались дни, когда на него накатывала волна какой-то вселенской печали и тоски, ощущение проклятья придавливало, грозя вылиться в очередное откровение. Он всегда заранее это чувствовал. И тогда хотелось забиться куда-нибудь в угол, остаться одному. Потому, что всегда это означало какое-нибудь задание – защита кого-то, чьего-то чувства или жизни, зачастую за счет будущего других людей, крушение казалось бы только-только устроенной с чистого листа собственной жизни. Все бы ничего, будь он в городе. Иногда казалось, что почти привык к тому, что себе он не принадлежит, да и никогда не принадлежал. В городе можно было пойти куда-нибудь в кафе, заказать чего-нибудь и мысленно пререкаться с собой весь вечер, или отправиться бродить к морю. А здесь…. Он не хотел, чтоб его видели в таком состоянии в классе. Его и так считают странным. И они правы. Только открываться им не хотелось. Ни разу это не привело ни к чему хорошему, от него отворачивались лучшие друзья, его сторонились и боялись, он становился одиноким не только в душе и сердце, но и в жизни, изгоем. А так была хотя бы видимость. Коки, вон, похоже, действительно считает его другом, если пришел позвать в компанию, превосходно зная, что Джин о чем-то докладывает Кибо. Аканиши коряво ухмыльнулся. Знали бы одноклассники, о чем и, главное, как разговаривает он с руководительницей, уводя из-под удара и наказания очередную пару. Но знать им не обязательно.
Джин встал и направился к запасной лестнице. Последнее задание старосты на сегодня – проверить вентиляционные люки и, если надо, вытереть на полу воду. Потом он пойдет в комнату, отведенную Свободным их класса под спальню, и будет до одури и песка в глазах читать. А может, до того, как не придут остальные в сильном подпитии. В то, что у своих Свободных оказалась всего одна бутылка текилы, Джин как-то не особо верил. Если уж они устраивают заначки, то по полной программе, удивительно, когда только успели. Значит, надо поискать для Танаки и Накамару лекарство, кажется, у него оставалось немного с собой.
А еще был Он. Такой же парень из Свободных. Человек, проявивший к нему интерес впервые за все время учебы. Каменаши Казуя из их компании. Он не заговаривал с ним и никак не настаивал на общении, но с самого первого дня Джин чувствовал и видел его внимание к себе. И если бы Каменаши не отвечал на уроках, решил бы, что парень просто немой. Нет, он не был нелюдимым, всегда присутствовал на всех сборах компании, просто больше молчал. Наверно, если бы Джин сам с ним заговорил, тот ответил бы. Но Аканиши не заговаривал. Было страшно. Страшно заводить отношения, заранее зная, что у них нет будущего. Однажды на перемене, чувствуя на себе очередной пристальный взгляд, он попытался проникнуть в его мысли, чтоб понять, о чем они, и изумленно понял, что не может их прочитать или увидеть. Даже обернулся тогда, встречаясь с его взглядом, но Казуя отвернулся. Аканиши ненавидел неопределенность, и потому его тень решительно направилась к парню, усаживаясь напротив и подпирая голову руками, чтоб рассмотреть поближе нахмуренные брови и поджатые губы, а тот вдруг изумленно уставился прямо в глаза его призраку, нервно облизывая губы. «Ты?» - едва слышно выдохнул Казуя. Тень шарахнулась обратно к своему хозяину. Ни в тот, ни в еще несколько последующих дней Аканиши не рисковал даже смотреть на парня снова. Никто и никогда в жизни Джина не разделял и не видел его проклятья.
Сейчас они жили в одной комнате. И не важно, что с ними ночевали еще шесть человек. Не важно, что перед сном Коки доставал его своими бесконечными разговорами, точно так же, как все внимание Казуи отнимал его брат. Когда выключали свет, Джин позволял своей тени бесшумно скользнуть к кровати Казуи, чуть провести рукой по волосам и прошептать на ухо «спокойной ночи». Он представлял, что слышит ответное «и тебе спокойной», и с улыбкой закрывал глаза, не видя, как в темноте к его кровати скользит другая тень, так же чуть касается его волос, и парень на другой кровати засыпает с такой же загадочной улыбкой на губах после мысленного пожелания.
Аканиши поднялся на последний пятый этаж и пошел по гулким пустынным коридорам. Часть школы веселилась в читальных и комнатах отдыха общежитий, остальные расположились недалеко от спальных или прямо в них на первых двух этажах. Если влюбленные парочки и забредали куда, то не выше четвертого, благо укромных мест было более, чем достаточно. Парень шел вдоль окон, слегка касаясь стекла холодного от дождя и иногда долетающих даже сюда брызг волн. Его тянуло туда, в шторм, в бурю. Он был дитем тех стихий – неуемных, яростных, не прощающих слабости, подчас слишком жестоких. Аканиши почувствовал обжигающую влагу в глазах и сморгнул. Никакой слабости! Он не выживет и не выдержит своего проклятья, если позволит себе жалость!… Парень тихо и отчаянно выдохнул, прижимаясь лбом к окну, будто к чужому телу. Все было бы так легко для него, если просто умереть. Покончить с собой. Пока не пришло озарение, пока не получил очередное откровение. Он не хотел смерти этому классу. Никому из них. Он не вынесет, если Казуе придется причинить боль, если придется видеть, как он погибает. А иного не будет. С его проклятьем иного в его жизни не получается.
Джин быстро взглянул на белую пену серо-синего бьющегося моря. Так легко. Он бездумно потянулся к щеколде и дернул ручку. Та поддалась. Аканиши вспомнил, что на последнем этаже не запечатывали окна. Как просто. Порыв ветра вырвал раму из его рук и с треском распахнул окно. Не удержавшись, парень отлетел на пол, мгновенно промокнув под каплями. Ветер яростно бил его, будто заставлял одуматься. Легко. Джин собрал свои силы, поднимаясь. Просто добраться до окна и вниз. Все. Так просто. И никакой больше боли, никаких потерь.
Он не заметил, как в рекреации появился другой человек. Будто совсем не сдерживаемый ветром, он подбежал к окну и рывком закрыл его, на одном дыхании повернув ручку. Вдруг не ощутив сопротивления, Джин в изнеможении рухнул на колени на пол и поднял голову.
Казуя стоял у окна, тяжело дыша. Ему не хотелось верить в то, что он увидел. Не хотелось признаваться себе в том, какой болью взорвалась эта мысль в его сознании, криком, паникой, спазмом перекрывая дыхание. В конце концов, все могло оказаться совсем не так. Он просто себе придумал все это. С какой стати и почему ему делать это?! Ему, всегда такому живому и веселому! Воплощению жизни! Да, от этого заточения они все уже лезут со скуки на стены, но все же…. Нет, не он. Только не он. Его он не потеряет. Пусть так, на расстоянии, но он видит его. И будет видеть. Будет… чувствовать. И сейчас Казуя чувствовал его боль, его отчаяние. Не понимал, но все болело внутри от его обреченности. А что станется с Казуей, если он уйдет? Он не мог, не хотел, и не будет отпускать его. Эгоист, как не раз кричал на него последние годы Томохиса. И что? Каждый из них, прежде всего, эгоист. Каждый, прежде всего, думает о себе. И если ему даровано чувствовать других, он не становится от этого человеколюбом. Наоборот, он все больше и больше замыкается в себе. А Джин… Джин принес в его жизнь не знания, а фантазии. О других он ЗНАЕТ все, о нем только ФАНТАЗИРУЕТ. ПРИДУМЫВАЕТ себе его как будто бы взгляды, как будто бы мысли, как будто бы желания, как будто бы ответы на его ожидания. Все они не поддаются логике и реальности, но они являются и зарождаются в его голове. Джин с улыбкой бросает на него взгляд, а Казуя видит разбросанную вокруг одежду и два обнаженных тела. Он проходит мимо, не взглянув, а Казуя чувствует его притяжение, тихий зовущий шепот «коснись же меня». И Каменаши все чаще кажется, что это тот самый шепот из его далекого прошлого, пробудивший в нем дар видеть желания людей, спасший его и друзей от смерти.
В первый же день, как только Аканиши ступил в класс, представился и с доброжелательной улыбкой склонился, Каменаши обратил на него внимание. Не на внешность, она была обыкновенной мальчишеской, пусть и достаточно симпатичной. Не на улыбку, он много встречал в своей жизни доброжелательных живых и фальшивых улыбок. А на то, что у парня нет тени его желания. Каменаши не знал, как еще можно назвать чуть отличимых призраков, иногда полностью поглощенных физическим телом, иногда следующих за ним. Эти тени показывали настоящую сущность людей – мрачно или презрительно поджатые губы за личиной искреннего добродушия, жестокого убийцу вместо отчаянно сжавшего кулаки слабака, страсть вместо безразличия и наоборот. Для Каменаши не было тайных желаний. Он не мог читать мысли, но превосходно видел все, о чем думали люди. Тех, у кого мысли и действия совпадали, почти не попадалось. Улыбка Аканиши была искренняя – его тень не хмурилась и не кривилась, Казуя вообще не видел белесого призрака желаний.
Его посадили на вторую парту у стены, по диагонали через весь класс от Каменаши, и, поглядывая на его профиль, Казуя невольно задумался о том, почему тот кажется ему знакомым. Где он мог видеть парня, с которым никогда не встречался, проведя всю свою жизнь в этой школе-интернате? Кибо-сенсей, прервав свои объяснения, грубо и на весь класс объявила:
- Каменаши, хватит пялиться на Аканиши вместо того, чтоб смотреть на доску!
Казуя дернулся и чуть покраснел, приходя в себя от размышлений, одноклассники скрывали улыбки, не рискуя навлечь на себя продолжение гнева классной. Джин только с удивлением обернулся, выискивая глазами того, о ком говорили, и снова перевел взгляд на доску. Его проклятье ограждало его от излишнего внимания к своей персоне, не позволяя никому увлекаться им, как и ему самому увлекаться хоть кем-то, чтоб чувства не мешали выполнению предназначения.
А может, Джину, которому везло не сильно привязываться к одноклассникам, так только казалось? Ведь в этот раз он увлекся. Парнем. Замкнутым, не особо разговаривающим с окружающими, хотя и неизменным спутником во всех мероприятиях Свободных. «Хочу тебя» тихо шептал голос Казуи в голове Джина, и тот отвечал так же мысленно «коснись же меня». Но Каменаши проходил мимо, а Аканиши сдерживал за руку рвущуюся за ним свою тень едва заметным движением кисти, ведь сделать это силой мысли и воли у Джина с Казуей не получалось совершенно.

Аканиши прикусил губу, боясь выдать свои эмоции, но Каменаши уже видел, как сидит возле него на полу, обнимает за плечи и тихо шепчет «не отпущу». Казуя почти физически ощущал его в своих руках. И не посмел. Не посмел снова поверить своим «фантазиям». Молча покачав головой, предупреждая его больше так не делать, он бегом покинул коридор. Джин закрыл глаза. Он своим чувствам верил. Верил и тому, о чем они его предупреждали: еще не время, он еще не твой. Но когда же?! Когда?
Парень поднялся с пола и попытался отрусить одежду от влаги. Его чувства всегда молчали, когда он спрашивал о будущем с Казуей, оставалось рассчитывать только на интуицию, которая пока не подводила его ни разу. Теперь же чувства ответили «нет». Значит, в любой момент, может произойти нечто, что кардинально изменит его жизнь, оторвет от него и больше никогда не позволит встретиться. Если он будет вынужден уехать, то покончит с собой. Аканиши редко принимал собственные решения, вопреки чувствам и предназначению, но это он выполнит любыми средствами. Об этом у него были свои знания. И Казуя тогда не помешает ему.
В другом конце длинного коридора была лестница на крышу, куда Аканиши собственно и направлялся. Подойдя к крайнему кабинету, он услышал странный звук шуршания, открыл дверь и заглянул.
Тегоши Юя сидел на крышке парты, а Томохиса стоял рядом, и они целовались. Джин попытался так же незаметно, как объявился, улизнуть, но Юя приоткрыл затуманенные страстью глаза, невольно упираясь взглядом в него. Аканиши заставил себя улыбнуться, махнул рукой, мол, все в порядке, и поспешно закрыл дверь.
У него была четкая и недвусмысленная инструкция: докладывать обо всех личностных взаимоотношениях в классе. Мысленно он считал это подлым и глупым. Разве не глупо перекладывать на других ошибки собственной молодости? Разве не подло разлучать пару, даже не зная наверняка, чем когда и как закончатся их отношения и закончатся ли вообще? Джин не видел в ней дара предвиденья. Тогда зачем и для чего руководительнице знать, что какой-то парень встречается с какой-то девушкой, а какая-то девушка любит какого-то парня? Какая разница, если это будут две девушки или два парня? Причем, ладно бы какая другая руководительница, но не Кибо-сенсей. Ей он не рассказал бы и о том, что кто-то глянул на кого-то или в шутку прижал к шкафчикам в раздевалке. В их классе за последние два года и во всей школе за все время работы руководительница разлучила уже не одну пару. Бывало, что обыкновенная чуть более близкая на ее взгляд дружба заканчивалась вселюдным признанием чуть ли не во всех смертных грехах. Она свято верила, что любовные отношения должны появляться по меньшей мере после института и нескольких лет работы, а уж ни в коем случае не в школе и уж и подавно не к лицу своего пола.
Как у Томохисы и Юи. Джин чувствовал, каким долгим и сложным был их путь друг к другу. Он понимал и в чем-то даже завидовал, ведь они все-таки, не смотря ни на что, обрели друг друга уже сейчас. Он как наяву видел, что прошлый год был их написанным романом. Теперь пришла его очередь. Это Джин тоже видел. Хотел бы не видеть и не знать, но видения накатывали на него помимо его воли. И этот шторм – тоже часть движения времени. Он очень важная стезя в становлении его жизни. Только каким образом? Джин пытался вызвать ответы, как у него часто получалось о других, и не видел совершенно ничего. Может, именно этим? Тем, что он только что увидел? Томохиса брат Казуи, и хочет он того или нет, но Джин ощущал родство с ним почти с первой минуты, как увидел его. Так что если это действительно так, если он прав, то уже завтра все успокоится, а через пару дней они вернутся по домам.

- Томо, там был Аканиши, - прошептал Тегоши, выворачиваясь из рук любимого.
- С чего ты решил? – тому было все равно, даже если бы сейчас наступил конец света.
- Я его увидел. Томо, он же все доложит, и нас разлучат!
- Я с ним поговорю.
- Он не послушает, - затряс Юя головой.
- Тогда припугну.
- Его? Он только рассмеется.
- Я найду на него управу.
- Нет, Томо, мне кажется, он все равно сделает по-своему. Он же все разрушит! – Тегоши отчаянно посмотрел на Ямашиту.
Парень обнял его и попытался утешить.

Шторм спал. Море успокоилось и стало медленно отступать. Ветер стих, будто его и не было вовсе все эти дни. В темной ночной мастерской, освещенной только падающим отблеском ламп из коридора и полной луной в чистом небе, Аканиши прижимал кулаки ко лбу и стеклу и смотрел между ними на улицу. Тегоши и Ямашита. Он посвящен сохранить и пронести их любовь через эти оставшиеся два школьных года. Ему дано сохранить их тайну ото всех, особенно от руководительницы. Своим проклятьем. Наивные, восторженные и неосторожные. Джин снисходительно улыбнулся. Теперь их с Казуей связывает еще и это. Их тайна.
Он обернулся вернуться в комнату и почувствовал взгляд. Не увидел. Почувствовал смотрящие на него из темноты глаза. По телу прошла дрожь. Губы сами собой приоткрылись в немой просьбе, отчаянном желании для себя немного счастья. Он следил за призраком, который медленно приближался к нему. Вскинул голову, чтоб видеть лицо, когда тот подошел совсем близко. Потянулся к нему. Руки чуть приподнялись коснуться его и тут же безвольно упали. Перед ним никого не было.
И только в глубине коридора он уловил движение уходящего человека. Опять. Снова.

Каменаши запутался и растерялся. Впервые в жизни, он боялся завтрашнего дня, не зная и не понимая, что он ему принесет. Он тихо умирал от ласк Джина, стоило перехватить его взгляд. Никак не мог насытиться им, его присутствием. Но тут же с ужасом понимал, что, возможно, это только ему кажется. Он, может быть, только лишь выдает желаемое за действительное. И все то, что он видит, - это не ЗНАНИЯ, это ФАНТАЗИЯ. Он ведь на других даже не проверял правду, просто верил в нее, когда видел, а своими последующими поступками люди только подтверждали ее.
Они учились в одном классе. Они бывали в одной компании и пили за одним столом. Они пары слов не сказали вслух друг другу. Их взгляды посылали видения, от которых каждый из них стремился избавиться любой ценой. И сразу же жалея об этом, продолжал дарить и насыщаться сладостной мукой невозможного.

- Джин, мне надо с тобой поговорить. Срочно, - парень перехватил его за руку на выходе из кабинета и затянул обратно, улыбкой провожая выходящих одноклассников.
- Ямапи, нет ничего срочного, поверь мне, - привычно улыбнулся своей обычной жизненной улыбкой Аканиши.
- Есть. Ты уже говорил Кибо о нас?
- О нас? – притворно вытаращил глаза парень. – А что можно говорить о нас?
- Не придуривайся! – мгновенно вышел из себя и без того раздраженный неизвестностью Ямашита. – Я, конечно, не имел в виду меня и тебя! Этого еще не хватало! Ты говорил обо мне и Юе?
- Томо, успокойся. Если бы я вдруг решил, что ты мне нравишься, меня вполне могли бы и задеть твои слова. В любом случае, то, о чем я говорю с Кибо-сенсей, не касается никого из вас. И тебя в том числе.
- Ошибаешься, - злобно прошипел тот ему в лицо. – Это меня очень даже касается. Я сотру тебя в порошок, если она хоть что-то узнает. Если ты только посмеешь ей проболтаться, тебе не жить.
- Томо, ты считаешь, что на эти твои угрозы я должен заверить тебя, что ничего ей не скажу? – как ни в чем не бывало продолжал улыбаться Джин.
Не то, чтобы он совсем не верил ему, или не видел угрозы в его глазах, или был на столько безрассуден. Просто он знал, что расплата последует на его слова. А их-то как раз и не будет. Только Томохиса не должен знать об этом. Пусть будут чуть поосторожней. А эти дополнительные переживания? Им полезно. Не известно, что случилось бы, окажись на его месте кто-то другой. Пересуды Кибо-сенсей услышала бы обязательно, и тогда Аканиши пришлось бы сильнее использовать свой дар, если успел бы. Все равно очень скоро эти двое поймут, что от Джина их тайна не уйдет никуда.
- Это будут не только угрозы.
- Томо, - Джин посмотрел ему в глаза и размеренно продолжил, - Я когда-нибудь что-то делал, если на меня давили?
- Мне начхать, что ты там делал или нет! – взорвался парень, - Ты выполнишь это!
- Нет, - совершенно спокойно заметил Аканиши, подумав, что повышенный порог внушаемости Томохисы может быть из-за родства с таким же одаренным, впрочем, не сильно-то он и пытался надавить на парня.
- Да, тварь, да! – он схватил Джина за грудкИ. – Как же я мечтаю стереть с твоего лица эту постоянную идиотскую ухмылочку!
- Мечтай. Тебе не дано этого сделать. Томо, я буду делать только то, что считаю нужным. И в данном случае, я поступлю также. Я уже решил, что мне делать. Так и будет.
- Да будет так?! Ты считаешь себя Богом, чтобы решать чужие судьбы?! Учти, просто так я его не отпущу. Ты уйдешь в могилу, если нас разлучат.
Аканиши настороженно прислушался к шагам в коридоре и судорожно сглотнул. Поздно, может быть слишком поздно. Белесый призрак руководительницы уже скрещивал руки на пороге кабинета.
- Молчи, - не имея времени уговаривать, он с силой оттолкнул парня от себя. – Если ты скажешь хоть слово, мы пропали. – Он лихорадочно оглянулся на класс. Вот оно! – Ой, ну конечно! Мако снова забыла зонт, – бодро и весело объявил он буквально за мгновенье до того, как дверь резко распахнулась и на пороге показалась Кибо-сенсей.
Ямашита застыл, как громом пораженный, едва не физически подавившись напоминанием, что Мако вообще его редко когда забирает из парты.
- Я слышала громкие голоса. Вы ссорились? Что здесь произошло?
- Ссорились? – парню еще не приходилось видеть какие огромные и удивленные глаза может делать Аканиши, причем на столько естественно и искренне, что он даже сам бы ему поверил, не взирая на их действительную ссору. – Нет. Почему нам ссориться? Возможно, Вы слышали, как Ямашита-кун позвал меня. – Джин внимательно и спокойно смотрел в глаза их классной и улыбался своей доброжелательной выводящей из себя еще недавно улыбкой. – Маки опять забыла зонт. Томохиса подумал, что лучше, если я его ей отдам на работе. Правда, Ямашита-кун? Мы говорили только об этом, - с такой же искренней уверенностью в своих словах протяжно произнес парень.
Ямашита мог бы поклясться, что Кибо-сенсей улыбнулась. Но это было так невероятно, что он сам с трудом в это верил. Мимолетная доброжелательная улыбка под стать Джину. Но на лице Кибо-сенсей?!!
- Ямашита? – наваждение прошло, и он вновь оказался под прицелом глаз из-под нахмуренных бровей.
- Конечно, - испуганно согласился бы на все на свете парень.
- Хорошо, - кивнула руководительница, - Забирай зонт, Джин. И можете идти домой. Вам же еще на работу?
- Да. Всего хорошего, - улыбнулся парень, поспешно забрал зонт и вышел вместе с Томохисой в коридор. – Иди, молчи и не оборачивайся, - прошипел он, едва они покинули кабинет.
Парни чинно завернули за угол и стали спускаться.
- Боже, я думал, она немедленно потащит нас к директору, - прикрыл глаза Ямашита, пытаясь прийти в себя.
- Нашел, где выяснять отношения, - буркнул Аканиши.
Ему не нравилось применять внушение в чьем-то присутствии, слишком неприятный был опыт. И особенно в присутствии кого-то из класса. Но сейчас был особый случай. Им ни за что не удалось бы выпутаться, не примени он свой дар.
- Послушай, Томо. Я не хочу и не собираюсь с тобой ни спорить, ни ссориться. Ты уже понял, что угроз я твоих не боюсь. Я все равно поступлю так, как считаю нужным. Ты не объяснишь и не убедишь меня в обратном. Давай просто забудем все это и все. Договорились?
- Черт, Джин, ты же нормальный парень. Зачем надо становиться таким ублюдком? Ради чего?
- Томо, не оскорбляй меня. Ты не знаешь меня. Не знаешь, чем я живу. Ты никогда не поймешь меня и не окажешься на моем месте. Не дай Бог тебе оказаться на моем месте! Мне не страшны твои угрозы, а я могу тебе не только угрожать. Я не таю зла на людей, они всегда узнают о моих действиях немедленно. И многое прощаю. Месть применима потом. До этого – это пустые слова. Мы еще не раз столкнемся с тобой, Томо. Не наживай в моем лице себе врага. Лучше, не наживай. Не хочу этого. Не с тобой.
- Значит, нет? – почти смирился парень.
- Нет. Я сделаю так, как сам считаю нужным.
- Забавно, но именно это сказал мне Юя.
Джин задумчиво улыбнулся. «Ты, в общем-то, с таким братом тоже должен бы знать», подумал парень, но вслух не стал говорить.
- Ладно, - вздохнул Томохиса, - тогда пойду собираться.
Аканиши снова улыбнулся и промолчал на эту провокацию.

- Ну, что? Томо, да не молчи же! – теребил Тегоши мысленно пребывающего явно не здесь Ямашиту.
- Ничего, Юя. Он так и не обещал, что не скажет, но… если бы хотел, давно бы сдал. Юя, мы только что чуть не спалились. Чудом свалили от Кибо. И… кажется, мне пора лечиться от галёников. Я… кажется, видел, как Кибо улыбается.
- Ч… чего? – опешил Тегоши.
- Она Джину улыбалась, - громким шепотом вытаращив глаза сообщил Ямашита. – Я не знаю, что у них там за отношения, но…. А-а-а! Кибо улыбалась! Я точно свихнулся!
- Ага. Особенно, если тебя беспокоит это, а не то, что нас разлучат, - надулся Юя.
- Черт! В голове не укладывается! И нет. Не думаю, что Аканиши нас заложит. Только если мы сами спалимся. Он не обещал, но… он мог подставить меня только что на раз, а вытащил. Обоих. И говорил странно так. Что, мол, не хочет ссориться. В общем, не заморачивайся. Не выдаст.
- Точно? Уверен? – воодушевился Тегоши.
- Не особо, но надеюсь, - оптимистично покивал Ямашита.

Он его хочет. Как бы ни отмахивался Джин от внимания других людей, вниманием этого парня он очень и очень дорожил. Неужели он ошибается? Неужели все эти замечательные вещи он только выдумывает? Ведь никогда раньше его видения не были такими реальными и ощущаемыми. Ни с кем другим и никогда раньше.
Он его хочет. Казуя все чаще задумывался об их странных взаимоотношениях, почему-то даже их мысленные разговоры он теперь воспринимал гораздо спокойнее и привычнее, чем раньше. Все чаще у него возникало впечатление, что и Джин тоже будто видит или чувствует его видения, что он, в самом деле, разговаривает мысленно с Казуей. Все его фантазии, так или иначе, были связаны с Джином, его телом, его губами. Он пытался бежать от этого и не мог. Все труднее и труднее было сдерживаться. Призрачные фигуры любовников наполняли его жизнь везде и всюду, где он видел Джина. Если тот отводил глаза, видения исчезали, но мысли, желания и томление оставались. Иногда, не задумываясь, он называл Джина «любовь моя», и тут же одергивал себя. Нет, он не любит Джина. Не любит, не может, не имеет права. Жизнь Аканиши станет кошмаром. Никто не в состоянии скрыть свои мысли от него. А если однажды, занимаясь с ним любовью по-настоящему, Казуя увидит на своем месте другого или другую? Тогда кошмаром станет его жизнь. Если вообще он никогда не будет присутствовать в мыслях Джина? В его настоящих мыслях, не сказках, которые видит сейчас Казуя, когда он любит, ласкает, наслаждается парнем. Он не сможет перенести такого. Пусть лучше так, издалека, со стороны, ничего не зная наверняка. Пусть будут только фантазии. Ведь в этих фантазиях Аканиши безраздельно и сейчас же принадлежит ему, только ему и никому больше. Пусть всего на мгновенья, когда они встречаются глазами, и все же….

Как ни странно, но конец мая оказался таким же холодным, как и самое начало весны. С нетерпением избавившись от зимнего гардероба в апреле, люди вновь доставали теплые вещи. Северный ветер даже почти летнему солнцу так и не давал прогреть землю и воздух. Только в тихих закутках на улице да в закрытых помещениях чувствовалось приближение жары.
- Джин, твой прикид сегодня просто улетный! – Коки оценивающе прошелся взглядом по другу. – Почему раньше не одевал?
- Да как-то…, не знаю, - от неожиданности растерялся парень. – Обычный вроде.
- Ха! Я типа поверил. Вот увидишь, все девчонки попадают. Ты и так красавчик, а уж в этом…, - Танака прищелкнул языком.
- Коки, я не хочу, чтоб девчонки падали, - улыбнулся Джин.
- Фигня, - отмахнулся Танака. – Все парни этого хотят. Вот тебе кто больше нравится?
- Мне никто не нравится. Ну, нравятся, конечно, как одноклассницы, но не более того.
- Так, может, тебе парень какой нравится?
- Коки, ну почему мне обязательно кто-то должен нравиться?!
- Потому, что ты нормальный семнадцатилетний пацан! И я точно знаю, что одними уроками и работой ты не живешь. А уж раз ты умеешь развлекаться, то хоть кто-то тебе просто обязан нравиться! Без увлечений жить ну-удно!
- Ну, вот тебе кто нравится? – попытался перевести тему парень, превосходно зная ответ.
- Кити.
- Чего?! – даже оступился от неожиданности Аканиши.
- А чего такого? – пожал плечами Танака. – Она миленькая и страстная.
- Да когда ж ты…?
- Когда ты на работе, разве не понятно? – вдруг начал сердиться парень.
- Понятно, - Джин машинально зашагал дальше, догоняя друга. – А как же Юичи?
- Он в учебу влюблен, - еще мрачнее отозвался Коки.
- Я думал….
- Ну, и ошибался, - раздраженно перебил его Танака и ускорил шаг.
Аканиши вздохнул. Призрака Кити он в их доме или просто около Коки не видел никогда.

«Нравится прикид?» На перемене Джин повернулся к соседу за следующей партой и, делая вид, что наблюдает за рисованием, смотрел на него через весь кабинет, загадочно улыбаясь.
«Еще бы! Хотя так будет лучше» Казуя представил, как небрежно и будто бы невзначай оказавшись рядом, расстегивает пуговицы на рубашке, спуская ее с плеч, как стягивает через голову майку, как, проводя руками по обнаженному торсу, опускается перед ним на колени, не отрывая взгляда от глаз, дергает застежку на ремне и тянет язычок молнии вниз, высвобождая уже возбужденную плоть.
Поперхнувшись, Аканиши резко отвернулся к стене, пытаясь отдышаться и утихомирить вполне ощутимое желание. В этот раз видение было таким реальным, что он до сих пор чувствовал на плечах и груди чужие руки, слышал звук расстегиваемой молнии и возбуждающе-теплое дыхание на вполне реально отозвавшемся на ласку члене. Парень судорожно облизнул пересохшие губы, хватая ртом воздух.
- Ты чего? – Джунно прервал рисование и озабоченно посмотрел на него.
- Так, - Джин тряхнул головой, не в силах поднять глаза, чтоб ненароком снова не уставиться на Казую с единственной мыслью «Ещё!». – Душно тут.
- Разве? – удивился парень. – По-моему, даже прохладно.
- Может, не знаю. Сейчас пройдет.
- И часто у тебя такое? – нахмурился Джунно.
- Иногда бывает. В детстве было часто. – «Когда я только стал видеть чувства».
- А-а, - парень успокоился и почти сразу потерял к этому интерес.
Джин бросил быстрый взгляд на Казую и, убедившись, что тот смотрит в другую сторону, смог перевести дыхание, даже не подозревая, что привыкший неосознанно закрываться от других людей парень точно так же пытается выровнять дыхание и взять себя в руки.
Оставшиеся уроки парни усиленно не замечали друг друга. Смотрели куда угодно, только бы не друг на друга. Слишком ощутимо все еще чувствовалась на пальцах Казуи гладкая кожа Джина. Слишком реальное возбуждение накрыло Джина под ласками Казуи. Будто и не было видением вовсе. Будто в этот раз не призраки их желаний, а сами они скользнули в параллельный мир.
На улице бушевала метель. И остальным было гораздо интереснее наблюдать снежные завихрения в мае, чем подозрительное поведение одноклассников. Аканиши смотрел в окно и обреченно понимал, что грядет очередное нечто, которое он будет вынужден принять. Чувствовал, что касаться оно будет Казуи. И как пережить это он пока себе даже не представляет. А Каменаши смотрел в окно и думал о лете. О том, что летом на Джине будет гораздо меньше одежды, чтоб в своей фантазии снять. О том, что ни за что не отпустит Джина самого на пляж, чтоб тот не вздумал снова топиться в море. И о том, что эта метель в мае слишком явно намекает на подобный катаклизм раньше, когда Джин напридумывал покончить с собой. Ведь тогда Казуя ему помешал, а к ночи все успокоилось. И Джин успокоился. А теперь… нет уж. Никуда ты от меня не денешься. Мой!
Два резких особенно сильных порыва ударились в окна, заставив класс вздрогнуть, и наступила тишина. Почти осязаемая. Свершилось. Аканиши твердо понимал, что да, но даже не представлял, что именно. И это напрягало. Молодежь нерешительно переглядывалась между собой.
- Полагаю, так природа показывает нам, кто хозяин на планете, - попыталась сгладить настороженность в кабинете учительница. – И вероятно, совсем не хочет уходить из этих мест.
«И не уйдет, - решительно настроился Казуя. – Не пущу. Хватит ему скитаться. А здесь… здесь я за ним присмотрю».

По классу пронесся клич, свободные собирались после уроков в своем привычном кафе. Казуя поражался, как быстро и очень ловко они находили повод выпить с тех пор, как большинство в их компании переступили возраст, когда уже наливают. Причем всякий раз это был весьма приличный повод – день рождение, повышение по работе, общенациональный праздник, день студента или чей-то профессиональный. Более чем достаточно поводов. Например, сегодняшняя метель в конце мая по календарю – причуда природы, которая вообще не известно была ли когда в истории и будет ли еще.
В общем-то, Казуя не сильно любил подобные посиделки, приходил только чтоб не отрываться от коллектива, ну и за Томохисой присмотреть. Это сейчас его брат уже определился с дозой спиртного, за которую заходить не стоит, ответственность за доставку Тегоши домой чувствует. А раньше пьянел быстро, сильно и почти всегда до состояния «а знаешь, братик, лавочка не такая и твердая, ты вот так посиди, я только глаза закрою, ага?» На последнем слове его вырубало, приходилось волочь его на спине домой. Раньше Казуя считал чудом то, что они ни разу не спалились взрослым или учителям, позже уже осознанно отводил глаза редким встречным прохожим.
Теперь же для Каменаши каждый раз был единственный существенный повод – увидеть и еще немного побыть с Джином. Особенно ему нравилось, после какого-то там по счету тоста, вальяжно откинуться на стуле, смотреть на него и улыбаться, дожидаясь внимания. Или скользнуть белесой дымкой ему на колени, специально отвлекая от остальных. А потом они в видениях занимались любовью. Быстро и страстно, или медленно и нежно. В такие минуты он получал такой невиданный заряд энергии и в тоже время такую невероятную эмоциональную разрядку, что хотелось наплевать на окружающих и хотя бы поцеловать в реальности. Сдерживала только уверенность, что Джин его просто оттолкнет. Казуя не сомневался, что он тоже все это видит, во всяком случае, представляет себе. Но одно дело разбираться с фантазиями и другое испытывать к нему что-то реальное. Казуя и сам-то еще не уверен, что эти видения – реальные мысли, а не фантазии, вызванные алкоголем.


продолжение дальше